Месопотамия

– Марик! – Марио подскочил, перевернулся в воздухе, как кошка, приземлился на колени, резко вскочил на ноги, больно ударившись о будильник, что так и не зазвонил, вступил в тарелки с остатками пасты, перевернул на простыни бокал с вином, зацепил Настин чемодан, из которого полетели гигиенические прокладки, подхватил подушку, чтобы как-то прикрыться. – Марик, сука! – Коля стоял в проёме дверей, чёрно-оливковый, грозный, накачанный антибиотиками и ядами, в измятых белых брюках, в жёлтой велосипедной майке.

От его крика Настя тоже проснулась и высунулась из-под одеяла. Узнав её, Коля замер, впадая в бешенство, и бросился вперёд, оставив на полу пакет с больничными вещами, Марио перехватил это его движение, секунды оказалось достаточно, чтобы перегруппироваться, развернуться и рвануть вперёд – чёрными коридорами, запылёнными комнатами, к кухне, подальше от смерти. Коля перепрыгнул через чемодан, поскользнулся на пасте, резко въехал в боковую стенку, его откинуло в другую сторону. Марио уже босоного гремел по кухонному паркету. Коля вскочил и рванул к чулану. За ружьём, конечно. Марио в это время сорвал бархатную занавесь и безуспешно пытался открыть окно. Коля отстал, но было ясно, что ненадолго, что сейчас он его догонит и начнёт переламывать рёбра. Марио сделал несколько шагов назад. Сзади послышались тяжелые торопливые шаги. Обернувшись, Марио успел заметить, с каким спортивным азартом Коля достаёт из мятых карманов патроны, нервно запихивая их в ствол ижевской двустволки. Марио запрыгнул на подоконник, ввалил коленом по оконной раме. Стекло хрустнуло, как мартовский лёд. Сгруппировался и прыгнул вперёд, оставляя за собой кровавые следы. Ничего он мне не сделает, – бежал и успокаивал себя, – побоится.

День Марио просидел в мастерской. Лечил колено, лежал на диване, прислушиваясь к голосам с улицы. Смотрел на мебель, разбросанную вокруг, касался старого дерева, ощущал запах старости. Большинство людей, думал, которым принадлежали эти вещи, выехали. Что-то гнало их из этого города, вынуждало оставлять свои дома, выходить за крепостные стены, перебираться на тот берег реки и растворяться в пространстве. Что их на самом деле вело? Может, бедность и неудачи. Может, потребность в понимании. Или невозможность жить в таких климатических условиях, когда небо полгода обложено облаками и дождями, а остальные полгода сжигает тебя чёрным огнём. Кто-то срывался, чтобы найти покой. Кто-то хотел покоя лишиться. Кого-то звал голос веры. Кто-то уезжал, чувствуя опасность. Почему они не остались, думал Марио, чего им на самом деле не хватало? Покоя? Уверенности? Любви? Марио представлял, как они долго должны были к этому идти, сколько разных неприятностей должно было произойти в их жизни, сколько неверия впитали в себя их души. Кто-то из них решался медленно и болезненно, кто-то – легко и непринуждённо, кто-то долгое время не мог сознаться себе, что уже готов – готов отказаться от всего, что приобрёл, и двигаться вперёд – за реку, к чужим, в темноту. Они должны были справиться со множеством проблем, уладить уйму дел, найти перекупщиков, связаться с перевозчиками, попрощаться с близкими, взять всё необходимое, выбросить всё лишнее. Мебель была лишней. На поиски лучшей жизни со своей мебелью не едут. Ее оставляют тут – тлеть и умирать. Возможно, думал Марио, я бы тоже мог сорваться, возможно, мне бы удалось начать всё сначала, найти своё место, отыскать свою территорию. Я бы мог останавливаться в больших городах, жить между такими же беженцами, ловить свой шанс, испытывать судьбу, не задерживаясь нигде надолго, двигаться вперёд, до того благословенного места, где солнце над моей головой не будет никогда заходить, где дожди будут обходить моё жильё, где земля для меня будет мягкой, а хлеб – сладким. Конечно мог бы, думал Марио. Но как быть с тем, от чего придётся в таком случае отказаться? Как быть с мамой? Как быть с Колей? Оставаться с ними не очень хотелось, брать с собой – тем более. Что важнее, думал Марио, всё найти или всё оставить? Хорошо, что всегда есть выбор, хорошо, что всё зависит от нас.

К вечеру пришла Настя. Была в длинном, до пят, цветном платье и прозрачной сорочке. Пыталась казаться серьёзной, но это ей не очень удавалось. Увидела отёкшее кровавое колено, взялась лечить. Марио мужественно терпел, но в какой-то миг не выдержал и закричал. Тогда она легла на него, будто прикрывая от вечерней жары, лежала и молчала, успокаивая. Лежала, собирая его, не давая ему развалиться на горячие куски глины. Марио постепенно затих и начал было засыпать, но она заговорила.

– Поехали со мной, – сказала. – Бросай всё – и поехали.

– Что я там буду делать? – поинтересовался Марио.

– Да что угодно, – успокоила его Настя. – Хочешь – научу тебя готовить. Хочешь – устрою работать в порту. Могу родить тебе ребёнка.

– Серьёзно?

– Да. А могу не родить. Я умею прерывать беременность. Могу её возобновлять. Могу заговаривать пауков и скорпионов. Могу подделывать подписи.

– Ну, это мне точно не нужно.