Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Хорошо, синьора, пошли дальше, — кивнул Довертон.

Домоправительница снова зажмурилась и продолжила:

— В спальне господина нотариуса не было, я удивилась. Он обычно просыпался поздно… собственно, я его и будила, а я прихожу в половине девятого. Открываю окна, потом спускаюсь на кухню и варю кофе. Господин нотариус выпивает… выпивал чашечку, — тут Альма не удержалась и всхлипнула. — Ох, милостивая Ниала, неужели я больше никогда не увижу синьора Чивитали?

— Мы пока не знаем, что с ним произошло, — Джон погладил её по плечу. — Но узнаем, обещаю. Так что же вы увидели в спальне?

— Да в том-то и дело, что окна были открыты! Хозяин на ночь зашторивает наглухо, чтобы ни лучик света не попал в комнату, очень уж он беспокойно спит, а тут я вошла, а всё нараспашку! Постель не раскрыта, тапочки в углу брошены, халат на кровати…

— Раз окна были открыты, никакого запаха не чувствовалось?

— Нет, тут ничего такого не было. Только дымком откуда-то тянуло, ну, так это, я думаю, хлеб ставили по соседству. Так вот, я удивилась, конечно, но мало ли какие у господина нотариуса дела, может, понадобилось встать пораньше. Тапочки подобрала, на место поставила, халат в ванной комнате повесила и стала убираться. Вышла в коридор, начинаю-то я всегда с гостиной, а по дороге смотрю — дверь в кабинет приоткрыта! — Женщина немного успокоилась, и рассказ её полился свободнее. — Понимаете, мессере Джованни, хозяин, даже если куда на минуточку выходил, он кабинет всегда закрывал на обычный замок, а уж если надолго, так и магические запоры, и сигнализацию самую дорогую, всё включал. Потому что там хранится, как синьор Чивитали говорил, самое ценное, что может быть у семьи — её история.

— Вы имеете в виду книгу рода?

— Да, её. Вернее, их, у господина нотариуса хранились четыре книги — делла Кастракани, Гуэррани, Белладжио и Гуиниджи.

— Мне говорили только о трёх… — медленно проговорил Довертон.

— Так ведь семья Гуиниджи пресеклась, если до конца этого года никто не докажет права на наследство, на башне перевернут герб и продадут её с аукциона.

— Неужели никого не осталось?

Джон и в самом деле заинтересовался. Башню Гуиниджи знал в Лукке и окрестностях каждый, да и не удивительно: она была самой высокой в городе, и на крыше её росли несколько могучих старых дубов. Оттуда никогда никто не выходил, да и окна соседнего дома были закрыты ставнями, но мало ли у кого какие правила или проблемы? И Довертон проходил по своим делам, в очередной раз мимоходом подивившись чудачествам старой лукканской аристократии. Но если и в самом деле никого осталось, кто мог бы принять под свою руку имя, башню, права и обязанности, а также немалую собственность именитой семьи, это может серьезно изменить расстановку сил в Лукке…

Альма поджала губы:

— Может, кто и остался. Да только законных наследников рода, имени, герба и магии нету, а с приблудышами господину нотариусу возиться не след. Вообще, конечно, покойный Андреа Гуиниджи сеял, где мог, но ни у одной его жены детей не случилось… Впрочем, на все воля милостивой Ниалы!

И женщина осенила себя молитвенным знаком.

— И то правда, — согласно вздохнул Довертон. — Тёмный с ними, с семейством и его наследниками. Давайте вернемся к тому утру, когда пропал почтенный синьор Чивитали. Что-то еще сможете рассказать?

Но больше ничего домоправительница не вспомнила…

ГЛАВА 5

В глубокой задумчивости Джон шагал по узенькой улочке. Настолько глубокой, что и сам не заметил, куда принесли его ноги. Не замечал бы и дальше, но, во-первых, зацепился носком сапога за камень брусчатки и чуть не приземлился лицом на дорогу, а во-вторых, его остановил Неро довольно громким мявом.

Довертон остановился, встряхнул головой и сообразил, что видит знакомую деревянную дверь и скромную вывеску «Кантина деи Сапори».

— Кот, ты что, опять проголодался? — спросил он с некоторым возмущением, но взглянул на часы и сообразил, что провел с домоправительницей нотариуса несколько больше времени, чем планировал. — Ладно, ты прав. Надо перекусить. Но только слегка, потому как у Арригони снова будут кормить!

Неро дал понять снисходительным мурлыканьем, что он совершенно не возражает против третьего и четвертого завтрака, и Джон толкнул дверь.

Ресторан только-только открылся на ланч, народу почти и не было. Только в дальнем углу сидел над гигантской порцией тальятелле неизвестный Довертону бородач. Похоже было, что незнакомец не столько ест, сколько медитирует над пряно-острым паром, поднимающимся над соусом. Джон сглотнул слюну и понял, что тоже голоден.

Он выбрал столик на террасе, в тени вьющейся виноградной лозы, то здесь то там поблёскивавшей сизо-зелеными крупными ягодами, Неро мягким прыжком занял стул напротив. Знакомая уже девушка с блокнотом подошла к столику и сказала:

— Меню могу принести, но я бы рекомендовала попробовать равиоли с рикоттой и шпинатом. Вам понравится.

— То есть, проблема с пастой решена?

— Вроде бы да, — Лиза коротко улыбнулась. — Вашему спутнику что будете заказывать? Может быть, говяжий тартар без перца?