Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Никак. В любом случае, точно тебе говорю, так или иначе в дело будет замешан финансовый интерес, и в какой-то момент он выйдет на первый план.

— Циничный ты, — пробормотал Винченцо, прикусывая сорванный стебелек травы. — Ну что, пойдем к Дельгато? Мэтр как раз должен был вернуться с виноградника в «Старую кошку».

Винный погреб «Gattavecchia» (старая кошка) располагался в старом-престаром доме близ ворот Санто-Порфири. Четыре подслеповатых окна первого этажа кокетливо заслонялись от прохожих розовыми занавесками, на втором, кажется, никто не бывал уже лет сто, во всяком случае, никто из живущих в Лукке не мог бы утверждать, что хоть раз видел там свет. Впрочем, Антонио Дельгато это не слишком волновало — вся его жизнь давным-давно была соединена с виноградниками, чанами и бочками, большим прессом, машиной для закупорки бутылок, стеллажами и корзинами. Мэтр Дельгато был виноделом, и глава рода Арригони не забывал как можно чаще благодарить милосердную Ниалу и вдохновенного Вакхуса за то, что этот Мастер работал на него.

Винченцо благоразумно не стал искать мэтра в доме; как и прочие горожане, он хорошо знал, что в одну из комнат первого этажа Дельгато приходит только спать, да и то зачастую предпочитает оставаться на ночь в небольшом домике рядом с лозами. Поэтому друзья толкнули дверь, отполированную почти до зеркального блеска руками посетителей, спустились на шесть ступеней и вошли под кирпичные своды погреба.

По стенам тянулись стеллажи, на которых лежали бутылки с вином, от простенького розового годичной выдержки до культового Брунелло ди Монтальчино, густого, темно-красного. Несколько деревянных столов, простые табуреты и высокая стойка завершали убранство этого храма вина. Разумеется, дальше, в глубине зала, была еще одна дверь, неразличимая в полутьме для глаз какого-нибудь торопыги из Нового света. Но Винченцо, как, впрочем, и его бритвальдский приятель, не раз бывали в трёх главных хранилищах «Старой кошки», где стеллажи были уже не деревянными, а известняковыми, и покой драгоценных бутылок хранили самые мощные амулеты, предохраняющие от лишней влажности, сквозняков или громких звуков. Первое хранилище, где температура поддерживалась на уровне семнадцати градусов, предназначалось для красных вин; соседнее, чуть более прохладное — для десертных и граппы; и наконец в последнем, самом холодном, до двенадцати градусов, вылёживались белые.

Слева возле стола хорошенькая девушка с волосами, выкрашенными светлыми и темными полосами, просвещала группу из пяти или шести посетителей, иллюстрируя свой рассказ плавными взмахами руки с бокалом белого вина. Гости заворожено следили за тем, как светло-соломенная жидкость вспыхивает вдруг в лучах потолочных светильников то золотым, то белым, то вдруг зеленым. Винченцо подмигнул ей, получил в ответ ослепительную улыбку, проигнорировал завистливый взгляд рыжебородого гнома и толкнул неприметную дверку за стойкой.

Антонио Дельгато обнаружился в своей лаборатории с пробиркой в одной руке и тонкой пипеткой в другой.

— Мэтр, к вам можно? — спросил молодой человек.

— Только помолчи минутку, — буркнул в ответ Дельгато.

Оба гостя сели на табуреты чуть в стороне от алхимического стола и затихли.

Не прошло и десяти минут, как мэтр аккуратно поставил пробирку в штатив, положил пипетку в кучу использованной посуды и, схватив карандаш, что-то записал в толстой тетради.

— Ну, вот, — удовлетворенно сказал он. — Кислотность в норме, слава Вакхусу. Знаешь, после такой сокрушительной неудачи с нашей лучшей Canaiolo Nero я опасался, что на наши виноградники залетела некая неведомая зараза…

— И что же? — жадно спросил Винченцо.

Мэтр воздел указательный палец и сразу стал так похож на профессора Снустульварссона, гнома, преподававшего Довертону в студенческие годы магию земли, что он невольно хмыкнул. Дельгато поглядел на него. Глаза винодела были голубыми и такими яркими на загорелом лице, что, казалось, они сияли.

— Что вас развеселило, молодой человек? — немного сварливо спросил он.

— Простите, мэтр, — повинился Джон. — Вы напомнили мне одного из преподавателей в Академии Лютеции.

— Ладно… В тот момент, когда ты, Джованни, меня перебил, я хотел сказать, что предположил иное происхождение наших неприятностей. И не только предположил, но и доказал! Вот! — Дельгато приподнял штатив с пробирками, содержащими разноцветные жидкости. — Вот мои доказательства!

— И что же это было? — терпеливо спросил Довертон.

— Проклятие!

— Хм… Интересно… И оно было наложено на конкретный виноградник?

— Пока не знаю. У нас пострадал лишь кусок… я бы сказал, клин в форме неправильного треугольника, занятый лозами Canaiolo Nero. Хочу связаться с соседями и узнать, не задело ли их.

— То есть, Canaiolo все-таки погублен не полностью? — переспросил Винченцо. — Ну, слава всем богам!

— Простите, мэтр, — Джон взял за локоть Антонио, уже увлекшегося какой-то этикеткой. — Вы не могли бы на карте нарисовать границы этого участка?

— Что? А, конечно! Только карты у меня нет…