Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Недели две назад его принёс мальчик. Ну, юноша, лет шестнадцати — семнадцати. Сказал, что опасается, что изображение начинает размываться и попросил восстановить. Три дня назад всё было готово, но заказчик так и не пришёл.

— Ну, да, не до того ему было… Интересно, почему он сам не восстановил снимок? Мы же знаем, что Марко обладал магической силой.

— Но пока не знаем точно, какой из стихий он владел. А может быть, он хотел восстановить снимок втайне от матери, — Довертон повернулся к капитану Дальвени. — Прошу вас если появится дополнительная информация, сразу сообщить мне.

— Слушаюсь! — козырнув, стражник вышел из кабинета.

— Ну что же, а теперь о семейной книге, — взял слово мессере Лоренцо. — Полагаю, что Пьер-Антонио Кватрокки и в самом деле мог быть внесен в одну из пропавших книг. Туда иной раз вписывают не только тех, кто был принят в семью, но и… Ладно, проще показать.

Он проговорил формулу, и на том месте, где до этого видна была вполне обычная стена, появился пюпитр, на котором лежала толстая старая книга в тёмно-красном кожаном переплете. Мессере подошёл к ней, положил ладонь на лицевую сторону обложки и подождал пару мгновений; затем открыл книгу и быстро пробежал пальцами по страницам.

— Вот, смотрите, Джованни, — сказал он, указывая пальцем на запись от года 1894. — Мой прадед, Микеле Арригони, внёс сюда запись о долге жизни перед Люциусом Риверой. Означенный Ривера спас прадеда во время экспедиции в джунглях Меконга. После внесения в книгу он стал виден в ней, как если бы был кровным родственником, и так должно продолжаться, пока долг не будет выплачен.

— Судя по тому, что имя Ривера дальше не встречается, уплата состоялась?

— О да! Люциуса ранили ножом… он был начальником городской стражи в Барсе, и преступники люто ненавидели его, и боялись не меньше. Так вот, однажды его подстерегли во время рейда по трущобам, которых в Барсе в те годы было немало, и несколько раз ударили ножом в левую почку. Микеле порталом перешёл в клинику, где умирал Ривера, и отдал свою почку для пересадки. Кроме того, он принёс один из семейных артефактов, запрещающий отторжение…

— И таким образом долг жизни был отдан.

— Да.

— Понятно… Значит, Пьер-Антонио или кто-то из его предков мог быть вписан в семейную книгу, что, возможно, позволило бы нам узнать, где он находится и что с ним случилось.

— Да.

— Ну что же, осталось ещё раз поговорить с Гуэррани и Белладжио. Это поможет вдвое сократить список.

— Что уже немало, — продолжил фразу Винченцо. — Спокойной ночи, мессере, и спасибо.

— Спокойной ночи, мессере, — эхом повторил за ним Джон.

ГЛАВА 13

Фиренца потрясла меня. Ошеломила, оглушила, но не раздавила, а будто бы приподняла над миром. Попрощавшись с Винченцо на набережной Челлини, возле маленького семейного отеля, я бросила сумку в своей комнате с окнами на Арно и пошла бродить по городу.

Сумерки упали быстро. Я сидела на скамейке над городом, на смотровой площадке, ела лимонное мороженое и смотрела, как отражения огней на Понте Веккио колеблются в воде. Мне было хорошо.

Наконец вафельный рожок закончился, я отряхнула руки и колени от крошек и встала. Сегодня я лягу пораньше и хорошенько высплюсь, завтра пойду и посмотрю на «Поклонение волхвов», погуляю по садам Боболи и… и еще что-нибудь сделаю. Не стану ничего планировать, поплыву по течению как вон тот кленовый лист, ветром занесённый в реку.

Ночью пошёл дождь. Я накинула халат, вышла на балкон и долго смотрела, как рябит зелено-коричневая вода Арно под тяжёлыми каплями. Потом вернулась в постель и уснула, словно каменная, без грёз и сновидений.

Разбудило меня солнце и запах свежих булочек. Я открыла один глаз и лениво подумала, не подремать ли еще полчасика, но тут вспомнила, что хозяйка отеля, синьора Латифи, обещала напечь к завтраку моих любимых улиток с изюмом и корицей. Пришлось вставать. Впрочем, было совсем не рано, стрелка часов подбиралась к десяти, так что следовало поторопиться, пока мою личную булочку не съел кто-нибудь из остальных постояльцев отеля.

Выпечка, свежайшее масло, джем из инжира и горгонцола — и к одиннадцати утра я готова была к чему угодно. Впереди был целый день отдыха в дивном, волшебном городе.

Капелла волхвов, волшебная шкатулка с драгоценностями, была почему-то пуста. Ни один приезжий из Нового света или Империи Чинь не осквернял её жужжанием записывающего амулета или громким разговором. Я села на пол и стала разглядывать стены. Вот молодой король с лицом Лоренцо Великолепного едет на белом жеребце, окружённый юными пажами; вот поспешает следом его брат Пьеро в красном колпаке. Галеаццо Сфорца, сын герцога из Медиоланума, глубоко задумчив и немного печален. Иоанн Палеолог смотрит вверх, на ласточек, несущих благую весть. На дальних и ближних холмах растут лавры и оливы, цветут розы, благостно улыбается седобородый старец в винно-красном бархате, и молодой Джулиано ведёт на поводке гепарда…