Месть – блюдо горячее

Белоглинский овраг, по его словам, был еще туда-сюда. Много меньше Глебучева и не такой глубокий; народ там селился тоже не шибко страхолюдный. Овраг вторгался в городскую застройку на четыре версты. Ширины имел пятьдесят саженей в устье и до пяти – в дальних отрогах. Использовался он главным образом для стока нечистот. В 1892 году овраг был частично засыпан, а в районе Ильинской улицы перегорожен дамбой. У города имелись планы ликвидировать его полностью и тем самым прибавить в центре годной под застройку земли.

Совсем другую картину представлял Глебучев овраг. Он тянулся прочь от реки на шесть с лишним верст. Ширина в устье – двести саженей! А площадь, страшно вымолвить, аж пятьдесят семь десятин. По дну текла зловонная речка Глебовка, куда вся округа сбрасывала мусор и сливала помои. Сверху добавляли ассенизаторы, которым лень было ехать за городскую черту. А по склонам селились нищеброды. Таких жителей у Глеба насчитывалось бессчетное множество, и они ютились в тысячах ветхих хибар. Возведенные незаконно, без всякого строительного надзора, часто из гнилых досок и глины, эти жилища постоянно заливались водой. Любой сильный дождь грозил бедолагам обрушением.

Злокачественное место начало заселяться еще сто лет назад. Первоначально там находились кирпичные заводы. В 1812 году их перенесли на окраины, а брошенные постройки сразу оккупировали голодранцы. С тех пор их оттуда было уже не выкурить. Овражные жители сплотились в единое сообщество, которое принимало воров и беглых, укрывало краденое, могло и само подняться наверх для темных дел. Условия жизни там были адские. Статистика сообщала, что смертность аборигенов достигает громадной цифры – 92 случая на 1000 жителей.

Городские власти пытались бороться с клоакой, но для успешного решения вопроса требовались большие вложения. Еще в середине XIX века от всех овражных отобрали подписки, что в течение пяти лет они переедут. В итоге к 1871 году на гору переселились лишь 3 семейства! Хотя суд повелел сделать это 140 домовладельцам.

В 1879 году знаменитый Лорис-Меликов, будущий «диктатор сердца», а тогда астраханский, саратовский и самарский генерал-губернатор, навалился на босяков со свойственной ему энергией. Государь предоставил ему почти неограниченные полномочия. Всемогущий администратор сумел переселить еще… целых 20 семей. Овражники вовсе не думали противиться властям, они просто не имели денег на переселение.

В 1889 году власти сами впали в отчаяние. И разрешили жителям подправлять уже выстроенные дома с тем, чтобы не возводить новых. Не тут-то было! Очередные халупы продолжали появляться на склонах, время от времени скатываясь вниз вместе со своими обитателями.

В 1897 году сенатор Лихачев провел санитарное обследование волжских городов. После осмотра саратовских оврагов он пришел к выводу о необходимости выселить всех обитателей глубин на новые места, а их строения снести. Легко сказать, да трудно сделать; инициативы сенатора остались без последствий…

Холерные эпидемии конца века сделались бичом города. Жуткая антисанитария оврагов способствовала развитию болезней. На склонах ставили отхожие места, которые никогда не чистились, их содержимое просто лилось вниз. Бани добавляли свои мыльные стоки, в которых низовые жители стирали белье. Многие дома вдоль расщелин не были подключены к центральной канализации. Их владельцы выводили свои трубы туда же. Склоны Соколовой горы к Глебучеву оврагу стали местом обитания самых бедных и неустроенных. Всего в оврагах проживало, по данным полиции, до 40 000 человек!

В 1907 году городская дума запросила у казны 300 000 рублей на окончательное расселение Глебучева оврага. Денег не дали, и все осталось по-прежнему. Зато управа ввела для голодранцев налог за пользование земельным участком – целых 25 рублей в год за площадь в 70 квадратных саженей. Это было похоже на издевку.

Последние новости были связаны с планами построить мост через Волгу. Власти хотели связать рельсы правого и левого берегов. Предлагалось проложить ветку по дну оврага, так, чтобы в полосу отчуждения попали все незаконные строения. Примерно 10 десятин там были заняты городскими службами, остальное хотели снести к чертям. Специалисты-оценщики городской управы прошлись по всем склонам, заглянули в каждый отрог и выставили счет. Снос домов требовал от города заплатить их владельцам 1 миллион 80 тысяч рублей. Одновременно такую же работу провели оценщики Рязанско-Уральской железной дороги. И оценили расходы на сервитут в 2 миллиона 800 тысяч. Городской голова удивился разномыслию и поинтересовался у железнодорожников: как они столько насчитали? Те ответили: очень просто. Разослали бланки домовладельцам с предложением оценить свои хоромы. И те оценили…

Лыков внимательно выслушал начальника сыскного отделения. Ведь, возможно, в этом потаенном для полиции месте кроме Ваньки Сухого прячутся Егор Князев и Гервасий Самодуров. И он спросил, когда Дубровин отодвинул от себя пустой стакан:

– Осведомление у вас в овраге есть?

– Есть, но недостаточное.

– Можно поподробнее?