Месть князя

– Что там? – спросил подъехавший Лопатин, выбравшись из саней и успокаивающе хлопая по крупу тяжело дышащую лошадь. – Вообще, куда направляемся? До Оротукана осталось не более ста километров – скоро по трассе пойдут машины. Светает… и туман рассеялся.

– Свернем вон там, в распадке, – указал направление Михаил. – А куда потом – расскажу. Сейчас нет времени. Хорошо, хоть снег пошел – скроет следы на бездорожье.

Вскоре санный поезд медленно сполз с невысокой в этом месте насыпи дороги и углубился в лес, густо росший в распадках лысоватых сопок, покрытых вечнозеленой хвоей стлаников[46], согнувших свои огромные мохнато-кустистые ветви с длинными иглами под тяжелыми шапками снега. Две такие большущие ветви тянулись за последними санями, подобно хвосту гигантского ископаемого животного, заметая следы. Густо поваливший крупными хлопьями снег довершал дело – на девственно-снежном покрове не оставалось ни следа.

Путь давался с огромным трудом. Кони еле тащили сани, проламывая затвердевший снежный наст и проваливаясь иногда едва ли не по самое брюхо.

Бледная луна в предрассветном небе, перестав расплескивать серебряные блики, завалилась за сопки, когда они, мокрые от пота и таявшего на них снега, буквально ворвались в замерзшее русло мелкой таежной речушки, промерзавшей зимой до дна и бурно разливавшейся в весеннее половодье.

Наступающий день обещал быть солнечным и теплым. После обильного снегопада температура поднялась до минус сорока градусов. В сухом климате такой мороз практически не ощущался. Трасса, которая несла опасность для беглецов, находилась недалеко, но остановка все же была необходима.

Потерявший последние силы в этом переходе Лёнчик Карузо, выполнявший наравне со всеми работу – прокладывая путь, подталкивая сани, – несмотря на свой фраерский гонор, сломался.

– Все! – заорал он. – Можете меня убить, но я больше не сделаю ни шага, – и плюхнулся в сани.

Михаил молча накрыл его одеялом с головой и уперся сзади в последние сани, застрявшие в очередном сугробе.

Они двигались еще около часа, пока не выбрали место для остановки.

Очистив от снега площадку для отдыха, беглецы развели костер, вокруг которого настелили мохнатые ветки. Переодевшись в сухое и развесив мокрую одежду, друзья расположились на короткий отдых. День только начинался. Позади была бессонная ночь. Ночью же здесь переходы в жуткую стужу делать практически невозможно.

Пока варилась нехитрая похлебка из консервов, захваченных на складе, Михаил разлил по стаканам разбавленный градусов до семидесяти спирт и раскрыл друзьям свой план.

Оказывается, он не просто так гнал, не жалея, лошадей. Несколько месяцев назад к ним в барак попал чахнувший от истощения геолог – единственный, выживший в далекой таежной экспедиции. Бдительные органы, усмотрев в этом саботаж и диверсию, вкатали бедолаге десять лет, что нередко случалось и с другими работягами на Колыме. Этот доходяга, пригретый Барином, и рассказал ему об озере, открытом экспедицией километрах в ста на запад от трассы, между Ягодным и Оротуканом.

Недалеко от озера находится горячий источник, бьющий из-под земли. Благодаря ему, озеро зимой не промерзает до дна. Когда зэков в один из дней вывели для расчистки трассы от завалов снега, этот геолог и показал Муравьеву ориентиры и направление движения. Еще не зная для чего, тот сохранил в памяти эти сведения.

Вскоре несчастный доходяга-геолог, невзирая на помощь, умер, ненамного пережив членов своей экспедиции. И теперь об этом озере знал пока только один Муравьев, так как отчеты об экспедиции утонули во время очередной переправы, вместе с начальником.

Озеро это геологи романтично назвали именем Джека Лондона. Вот туда и вел друзей Михаил, чтобы там, у горячего источника, пережить длинную северную зиму. Первые проблески потепления будут к середине, а то и к концу мая. Впереди – самые суровые зимние месяцы.

– А дальше-то как намереваешься выбраться? – Лопатин с сожалением заглянул на дно своего опустевшего котелка. – Отсюда один выход – на Магадан. А там нас каждая собака знает, и оперов больше, чем рабочих, – на пароход ни под каким видом не попадем. А пехом до материка не добраться – сгинем в тайге.

– Это в Россию не добраться, – прервал его раздумья Михаил, – а на Американский континент – очень может быть.

– Пока мы будем чукотскую тундру мерить, чукчи нас там быстро перестреляют. Им за каждого убитого зэка награду выдают. А охотники они – ни чета нам с тобой. Не убережешься… Не один, так другие…