Месть негодяя

— Нет! — смеется Лена.

— А где?

Лена неопределенно машет рукой:

— Где-то… Если тебе это так важно, можешь позвонить. Хотя вряд ли она подойдет к телефону.

— Почему?

— Ну, ты же наверняка тоже не всегда подходишь, — подмигивает. — И я. И любой в этом зале. А те две мулатки, которых ты пожираешь взглядом, вообще, наверное, никогда не подходят к телефону, только сами звонят и только тем, кто им интересен… Ты с кем?

— С друзьями. А ты?

— С другом. Мы сейчас уже домой поедем.

— Жаль…

Взгляд у Лены, минуту назад с любопытством блуждавший по залу, плотоядно фиксируется на мне.

— Ну, я могу доехать до дома, а потом вернуться…

Пытаюсь сообразить, к чему она клонит.

— В смысле, вернуться, чтобы присоединиться к нам?

Она опять смеется:

— В смысле, вернуться, чтобы присоединиться к тебе! Ты, надеюсь, не против? Где вы будете?

…Испытывая после разговора с Леной удивительную легкость — как будто меня превратили в наполненный гелием воздушный шар — заказываю себе и моим друзьям по рюмке водки и по соку. Потом еще и еще. Я очень ценю тех, кто умеет дарить чувство легкости. Мне даже порой кажется, мне не надо, чтобы меня любили — лишь бы не отнимали посещающее порой божественное чувство, что земного притяжения больше нет, чтобы не подрезали крылья. А может, настоящая любовь — это как раз дарить радость полета?

Проходит какое-то время. Кто-то мягко кладет руку мне на плечо. Это Лена.

— Я вернулась! — кричит. — Тебе весело?

— Да, очень! Но мне будет еще веселей, если мы рванем куда-нибудь!

— Я не против! Но только не ко мне — у меня в подъезде видеонаблюдение.

— Брось, кому придет в голову просматривать все эти кассеты, если, конечно, в твоем подъезде сегодня никого не грохнут. Я, по крайней мере, не собираюсь…

— Давай лучше к тебе! В район Серебряного бора, — дает она понять, что знает, где живу.

Оставив джип на набережной, ловлю такси. И через одно лишь мгновение оказываемся у меня. Дальше много пробелов. Помню, когда надел резинку, она сказала, что это преждевременно. Точнее, я запомнил одно лишь слово «ПРЕЖДЕВРЕМЕННО» на фоне гудящей светящейся мглы, и благодаря этому слову вспомнил про резинку… Что еще было в этой мгле помимо резинки — не помню! Думаю, долгое время мы молчали, иначе я бы запомнил еще какое-нибудь слово и благодаря нему еще что-нибудь вспомнил… Фрагментарно помню секс — в спальне, в комнате, в кабинете, в ванной. Но подробностей — Ноль! Когда ближе к утру секса стало меньше и пошли разговоры — это я помню! Я не плохо запоминаю разговоры, любые разговоры на любые темы — можно сказать, это мой конек…

…— Ты переспал со всеми! — говорит Лена, имея в виду Альбину и Юлю. Она говорит это так, словно тронута моим поступком, словно я сделал это ради нее.

— Ну, Юля, например, не мой человек, — говорю, с трудом собирая буквы в слова. — К мужчинам она относится, как к бизнесу. Я с ней общаюсь только потому, что мне интересно, как и когда все закончится.

— Не правда, ты ее любишь.

— Глупости!

— Или любил. Она мне показывала стихи, что ты для нее написал.

— Вот как? А кто ей сказал, что эти стихи я написал именно для нее?

— А еще, когда у вас только началось, она мне рассказала, что вы заехали в магазин, и ты не стал за нее платить. Она сказала: «У него нет денег…» И Альбина тоже про тебя много рассказала…

— Например?

— Что редко кончала с тобой.

— Ого! Она так и сказала?

— Она сказала, что ты не любил заниматься этим долго, все куда-то торопился, убегал… И никогда не оставлял ее на ночь, а ей хотелось, чтобы было долго и до утра…

— Знаешь, приятно узнать, что Альбина хотя бы иногда со мной кончала… Благодарю Господа, если вообще КТО-ТО КОГДА-ТО КОНЧИЛ СО МНОЙ ХОТЬ РАЗ!..

— Прекрати, глупый, я совсем не это имела в виду…

Еще помню, как в какой-то момент прозвучал сакраментальный вопрос:

— Ты случайно сейчас не в меня кончил…?!

И помню, ответить точно не смог. На всякий случай взял ее за руку, отвел в ванну, свинтил головку смесителя, вручил шланг:

— Вот! Это тебе. Знаешь, как пользоваться?

Помню, когда она вышла из душа, я ей сказал:

— Все, тебе пора.

А она сказала:

— Я полчасика еще у тебя побуду. И сразу поеду на маникюр. У меня назначено на двенадцать. Сейчас уезжать — не туда, ни сюда.

А я ей сказал:

— Тогда иди в спальню, отдыхай. А я тут…

И мгновенно вырубился на диванчике. Удивительно, как я запомнил свои последние слова. А может, они были и не последние. То есть, я еще что-то говорил, но запомнил только их.

…Три часа дня. Прихожу в себя. Не просыпаюсь, а именно прихожу. Сон был похож на обморок. На хмельной туман. На полет на кукурузнике в грозу. Я никогда не летал на кукурузнике в грозу. Но на кукурузнике я летал, когда работал на Архангельском областном радио. Хватало получаса, чтобы «почувствовать себя счастливым»…

Не сразу могу сообразить, где, я. Лежу на диванчике в гостиной, прикрытый одеялом. Понимаю — это Лена меня прикрыла. Какая хорошая девочка! Уже и не вспомню, когда кто-нибудь меня вот так прикрывал одеялом, чтобы я не замерз. А я всегда прикрывал, сколько себя помню — не люблю, когда кто-то рядом мерзнет во сне…