Месть негодяя

— Витя, я тебе удивляюсь, разве евреи бывают шизофрениками? — ворчит полная седенькая медсестра, ведя больного по коридору в туалет. Ему не больше тридцати пяти. Приятное лицо. В черных волосах ни одного седого волоса. Немного похож на моего одноклассника Мишу Гольдштейна. Я не видел Мишу с третьего класса, когда его перевели в другую школу. До этого мы дружили и какое-то время сидели за одной партой, пока из-за бесконечных совместных шалостей нас не рассадили. Мне становится грустно. Как будто этот парень и есть мой друг Миша. Успокаиваю себя мыслью, что такие, как мы с Мишей, редко сходят с ума. Наша специализация — с ума сводить. Под прикрытием шапки-невидимки я заходил к Гольдштейну на страничку в «Одноклассниках». Судя по фотографиям, у реального Миши все тип-топ.

Витю потряхивает. Он задает медсестре вопросы, каждый из которых замыкается на вопрос «Почему?». Похоже на «У попа была собака…» Снова вспоминаю моего друга Мишу. И сомневаюсь в Витиной болезни. В школе Миша великолепно умел симулировать. Если ему надо было прогулять контрольный урок, он за считанные минуты умудрялся взвинтить температуру, и ему давали освобождение. Уж не знаю, в чем был секрет — в уникальных способностях нагреваться или в каком-то хитром трюке с градусником, но Миша всегда ускользал от расплаты! Может, и этот Витя — такой? В духе времени развел кого-нибудь на миллионы долларов, и теперь прячется здесь, пережидая? Он же еврей, а евреи шизофрениками не бывают. И не надо штудировать больничные истории, собирать статистику — достаточно поверить на слово. Вера в том и заключается, что не требует доказательств. Кстати, библию тоже написали евреи…

Снимаем в коридоре. Больных развели по палатам. Им интересно — выглядывают в двери, застекленные ударостойким стеклом. У некоторых чудные, искореженные неправильной внутренней работой души лица. Я сталкиваюсь с ними взглядом, стараюсь не отводить глаза. Так иногда смотришь в глаза собаке. В них застыло энергичное выражение, наводящее на целый ряд вопросов. Но что именно она хочет сказать, не понимаешь. И знаешь, может броситься — надо быть настороже.

За больными следит санитар — мужчина под шестьдесят, почему-то без бровей, но с длинными сальными волосами. Он сидит в коридоре, у стены, на старом, выкрашенном белой краской стуле, и смотрит на происходящее глазами человека, которому минуту назад без наркоза отрезали палец. Может, когда-то он сам проходил здесь лечение, а потом притворился здоровым и был зачислен в штат? Страшно попасть к такому в лапы — его взгляд обещает долгую и мучительную борьбу за исцеление.

Атмосфера морального нездоровья витает в воздухе. Впечатление усиливают антивирусные маски — их сегодня раздали в съемочной группе из-за страха перед эпидемией свиного гриппа. Теперь вокруг одни глаза. Концентрируешь на них внимание, не отвлекаясь на рты, носы, подбородки, и с ужасом обнаруживаешь, что почти у каждого в глазах безумство. Ну, и чем они отличаются от больных?

Володя подводит меня к одной из палат.

— Думаешь, психи, представляющие себя кем-то, существуют только в анекдотах? — доверительно спрашивает, беря под руку. — Видишь того, на койке у окна. Он считает себя Юрием Гагариным. Бывший военный летчик, есть боевые награды. Помешался после авиакатастрофы, в которой, единственный, выжил. А тот, справа, что сидит и, как ни в чем не бывало, читает журнал, уверен, что в годы Великой Отечественной войны был разведчиком…

— Ему же нет и тридцати?

— О чем я тебе и говорю…

В комнате, где режиссерские мониторы, на стене рукописный плакат — огромное лицо. Одна половина здоровая, живая, другая — маска, с черной прорехой вместо глаза. «Следите за своим психическим здоровьем, не допускайте нервных перегрузок, большинство наших проблем разрешаются без нашего участия… — написано внизу. — Общайтесь со здоровыми людьми, не бойтесь делиться проблемами с окружающими — многие из них переживали психологические трудности и справились. Больше бывайте на свежем воздухе…» Неплохо было бы в массовом порядке пропагандировать психически здоровый образ жизни. Мозг — заповедная территория. Что там и как, никто до конца не знает. Казалось бы, здесь, в палатах, находятся физически здоровые люди. Почти все. А в головах что-то не так, что-то сломалось…

От этих мыслей мне не по себе. Беру у одного из наших журнал «Максим», сажусь в кресло, углубляюсь в разглядывание полуголых теток. Они теперь моя защита от искривленного пространства реальности. И лекарство. Вдруг понимаю, не только здесь, но и там, в здоровом мире, я защищаюсь от агрессии среды красивыми девушками. Я давно не обращаю внимание, что кто-то рядом ищет и находит любовь — мне не до этого! Я никого не ищу, но спасаюсь от разрушительного воздействия информационного поля, в которое вынужден быть погруженным. А еще я знаю, что женщина для мужчины — величайший источник силы, но если не знать, как им пользоваться, он может тебя уничтожить…