Месть венецианки

Однажды мой повелитель, султан Баязид Второй, призвал меня к себе и торжественно сообщил, что нашел, наконец, способ отблагодарить меня, ибо все еще чувствует себя должником. Он сказал, что сильно обидится, если я и на сей раз откажусь от его милости. Он негромко хлопнул в ладоши, и из боковой комнаты в залу вошла девушка, чье лицо было скрыто фатой, а тело — длинной драпировкой. Баязид рассказал, что у него в гареме появились две новые жемчужины, обе итальянки. Одна знатна, образована, умна, но дерзка и своенравна, поэтому он не решился предложить ее мне, опасаясь, что ее заносчивость лишь огорчит меня. Вторая же… Султан представил ее как прекраснейшее из земных созданий и рассказал, что она — подарок Драгут-раиса, пиратского владыки. Красавицу только что привезли с острова Джерба и, по словам султана, нет в христианском мире прекраснее ее. Обладать ею — значит обладать всеми земными сокровищами.

Баязид обошел вокруг своей пленницы и, глядя мне в лицо, скинул с нее фату и драпировку. Он следил за моими глазами, ожидая увидеть в них восторг. Он не ошибся. Я был поражен, увидев, что здесь, в покоях турецкого султана — заклятого врага всех христиан, — находится дочь папы римского, красавица Лукреция Борджиа.

Она не сразу узнала меня. Во-первых, по ее мнению, я уже давно должен был покоиться на дне моря, а во-вторых, ей был в диковину мой нынешний наряд — дорогой халат, чалма, мусульманские панталоны. Как только Лукреция поняла, кого видит перед собой, она смертельно испугалась и закрыла лицо руками, предвидя неизбежность моей мести.

Баязид принял мое удивление за восхищение и спросил, достаточно ли хорош этот подарок для меня? Я поблагодарил Его Величество за такой дар и с радостью согласился принять его. Султан был страшно доволен.

Теперь Лукреция стала моей собственностью. Я пообещал ей, что, несмотря на то, что она заслуживает немедленной смерти, я сохраню ей жизнь, если она поведает мне, кто так жаждет моей смерти.

Здесь, синьора, мы подошли к такому моменту, когда многое открылось мне и многое объяснилось. Лукреция без утайки рассказала мне о предательстве лучших друзей моих — Альдо Рокко, Энрико Фоскари и Джана Контарини. Они сговорились с самим дьяволом — герцогом Борджиа, заклятым врагом Венеции. Еще задолго до того злополучного плавания моя судьба была предрешена. Они только не учли, что Господь оказался милостив ко мне и сохранил мою жизнь. Теперь я жаждал возмездия, и мое стремление поскорее вернуться в Италию лишь усилилось. Должен сказать Вам, что Лукреция многое скрыла. Она умолчала о том, что Альдо Рокко, Фоскари и Контарини уже понесли заслуженную кару. Она понимала, что желание мести будет руководить мною, и пообещала помочь мне в этом, если я вызволю ее из плена. Я согласился даровать ей жизнь, но от услуг ее наотрез отказался. Это было делом моей чести, а честь моя не могла быть запятнана ее именем. Тем не менее, Лукреция не оставляла надежду на то, что я изменю свое решение. Она даже готова была пойти против брата своего — Чезаре, но я слишком хорошо знал эту особу, слово которой не стоило ни гроша. Помоги я ей выбраться отсюда, они с братцем сразу бы убили меня. Я решил немедленно сам искать путь к свободе.

Вновь прощаюсь с Вами, любезная синьора.

Да хранит Вас Господь».

Сегодня султан опять обещал прийти к Клаудии. Она с отвращением представляла себе, как он появится на пороге ее темницы с золочеными решетками и молчаливыми стражами. Ее одели в полупрозрачные одежды, надушили благовониями. Другие наложницы советовали ей не перечить султану, ибо чем дольше она будет испытывать его терпение, тем яростнее будет его гнев.

— Пойми, Клаудиа, — говорила молодая гречанка Елена, — он любит добиваться любви постепенно, а не брать ее силой. Поэтому он так долго милостив с тобой. Но если его страсть угаснет, тебя отправят в работницы или продадут какому-нибудь вельможе. Там жизнь уже не будет такой беззаботной, как здесь, у Баязида. Поэтому ты должна стараться продлить его интерес к себе. Будь ласкова, ублажай его.

— Мне страшно подумать, что я могу остаться здесь навсегда. Тогда и жить незачем. — Клаудиа встряхнула волосами, мешая Елене красиво уложить ее локоны. — А уж как представлю, как этот индюк прикасается ко мне…

— Не говори так больше никогда, — испугалась Елена. — Он самый великий правитель, самый могущественный. Ты должна полюбить его, у тебя нет иного выхода.

— У меня есть выход… — Клаудиа произнесла это таким голосом, что Елена содрогнулась.

— О чем это ты?

— Если он прикоснется ко мне, я наложу на себя руки.