«Места массового уничтожения евреев Крыма в период нацистской оккупации полуострова, 1941—1944. Справочник»

В тюрьме, по воспоминаниям священника Бориса Пекарчука (входившего в состав севастопольского отделения ЧГК), комендант приказал каждому записать свой адрес на отдельной бумажке и к ней привязать ключ от своей квартиры. Севастопольского врача Звенигородского отпустили домой, предложив ему заниматься своей профессией, однако он отклонил предложение коменданта тюрьмы, заявив: «Где мой народ, там я тоже с ними»[219]. Затем евреев вывозили партиями и расстреливали — около 1500 человек на 4-м километре Балаклавского шоссе у противотанкового рва[220]

, остальных — в деревнях Старые Шули и Новые Шули Балаклавского района, в деревне Балта-Чокрак под Бахчисараем и у населенного пункта «8-я остановка»[221].

Некоторая часть евреев была уничтожена в «душегубках», как показывал на Нюрнбергском процессе бывший командир айнзатцкоманды 11а Пауль Цапп[222]

. Об этом же позднее свидетельствовала переводчица севастопольского СД: еврейских женщин и детей умерщвляли путем удушения в «душегубках», в то время как мужчин-евреев расстреливали из пулеметов.

По словам бывшего начальника полевой жандармерии при севастопольской городской комендатуре Эрнста Шреве, в ходе этой акции были уничтожены около 1200 евреев Севастополя[223].

Активное участие в сборе евреев и выявлении не явившихся на стадион приняла также русская городская вспомогательная полиция, которая была сформирована еще до захвата города, в Симферополе[224]

. Первоначально она подчинялась севастопольской городской комендатуре и жандармерии при комендатуре и прибыла в Севастополь 2–3 июля 1942 г. Как и в других городах, многие евреи, по каким-либо причинам избежавшие массовых расстрелов, были выданы оккупационным властям своими соседями. Свидетельница сообщала: «Мой муж был расстрелян как еврей, несмотря на то, что по паспорту числился русским. Он имел на руках даже выписку… о крещении 1919 г. По проверке документов его освободили. После он был взят по доносу Волохова И.Я. и его жены Мокрушиной Пелагеи… и по их указанию был подвергнут медосмотру для установления его еврейства. После медкомиссии он был взят на сборный пункт и расстрелян вместе со всеми евреями 13 июля»[225].

На Балаклавском шоссе в эти дни немцы проводили также массовые расстрелы евреев из числа военнопленных, захваченных при сдаче Севастополя. Свидетель, жившая на этом месте, позднее рассказывала: «[в начале июля] мой дом был занят немецкими офицерами, а семью переселили в подвал…Сидя в подвале, вечером того же дня я вышла наверх… Когда я вышла из подвала, то услышала, что на участке виноградника, где находились пленные красноармейцы, душераздирающие крики и стоны…Через несколько минут в подвал зашел немецкий солдат-денщик одного офицера, который спросил у нас молока. Мы спросили у этого солдата, зачем расстреливают пленных, на что он ответил «иуда»[226]

. Только за июль 1942 г. вермахтом в СД для «специальной обработки» были переданы 2022 военнопленных — большинство из них были бойцы-евреи из Севастополя[227].

Вскоре в Севастополь из Бахчисарая передислоцировалось отделение СД под руководством штурмшарфюрера Майера. Оно расположилось по тому же адресу, что и зондеркоманда 11а, которая, выполнив задачу по массовой очистке Севастополя от евреев и других «нежелательных элементов», выехала из города. Выезжая, зондеркоманда 11а передала в СД картотеку примерно на тысячу расстрелянных евреев и других граждан, причем эти карточки были составлены только на тех, кто был уничтожен в ходе одиночных расстрелов — при массовом истреблении горожан карточки подлежавших уничтожению не составлялись[228].