Местное время – любовь

Наталья прощается с Вернером. Мы минуту в молчании смотрим друг на друга. Я нарушаю молчание первая:

– А сколько времени прошло после аварии?

– Вчера два месяца было. Нет, ну она, конечно, сама виновата, что говорить. Решила развернуться через две сплошные. Ее машина просто всмятку была. И у Вики еще долго состояние пограничное было, не то выживет, не то нет. Вернер, конечно, с ней возится. Ему не позавидуешь. Она же вообще ничего не соображает. В памяти провал. Вика вернулась лет на десять назад. И эти десять лет не помнит.

– А у тебя не создалось впечатление, что она это специально сделала? Ты же в последнее время всю дорогу говорила, что Вика тебе как-то не нравится?

– Я об этом, Лен, думала. Ну конечно, думала. Нет, нет, все-таки нет. Не может быть. Хотя… – Наташа тяжело вздыхает.

Именно десять лет назад я впервые увидела Вику. Моя подруга Наташа какое-то время с ней вместе работала, и, как это бывает, мы познакомились, придя к Наташе в гости. Виктория сразу поразила меня своей нестандартной внешностью. Высокая, с прекрасной фигурой. Нет, не красавица, но яркая, запоминающаяся, с очень интересной манерой в разговоре растягивать слова. Это добавляло ей какой-то томности и шарма. И хотелось ее слушать и слушать. Виктория приехала из Азербайджана. Она была абсолютно русской девушкой, из семьи военных. Но прожила в Баку долго. То ли от природы она была смуглой, то ли от южного солнца, но что-то в ней было такое восточное. И потому притягательное. Может, правда, только для меня.

С личной жизнью у нее как-то все не клеилось. Вообще, я заметила, что женская красота – вопрос достаточно спорный. Особенно, когда спорят об этом мужчина и женщина. Мнения не всегда совпадают. Или часто совсем не совпадают. Вот если я беру на работу девушку, всегда обращаю внимание на ее внешние данные. И, как правило, беру ту, которую считаю симпатичной. Потом выясняется, что нравится она мне одной. А мужчины с нашей работы ничего привлекательного в ней найти не могут. Почему? Непонятно.

Хотя, что касается Вики, то здесь вопрос неоднозначный. Все-таки она не москвичка. И понятно, что потенциальных кавалеров это охлаждало сразу. Во всяком случае, многих. Потому что с ней сразу предполагалось много проблем. Вопросы прописки, гражданства, квартира съемная, приехала из другой страны и так далее. Иногда в наше время слово «любовь» отходит на очень далекий план. И на первый план выступает трезвый расчет. Ну да, девушка хорошая. Ну да, красивая, ну да, умная. Но таких много и с московской пропиской, и с московской квартирой. И не обремененных проблемами родственников, оставшихся в Азербайджане.

И еще на Вике была печать человека, хлебнувшего всего в этой жизни. Вот я даже про нее еще ничего не знала, но как-то сразу было понятно, что с ней все непросто. Есть же девушки, порхающие по жизни. При папе, при маме, при деньгах. Лучезарные, светящиеся. В Вике не было ни лучезарности, ни внутреннего света. Была постоянная сосредоточенность. Наверное, это тоже мужиков отталкивало. Всем в отношениях охота легкости. Непринужденности. А Вика пережила войну, бежала из Баку. Усталость от пережитого, от чувства страха, что все это может в жизни повториться, засела в ней так крепко, что всегда ставила стену между ней и потенциальным кавалером.

Как-то, спустя какое-то время после знакомства, мы встретились с Викой в рабочей обстановке. Я после длительного перерыва должна была лететь в Германию. Очень нервничала, что и как. Вика работала в то время в офисе «Люфтганза». Решив на себе не экономить, я приехала к ней покупать авиабилеты. В холл ко мне вышла все та же Виктория, на этот раз очень холеная, красивая, уверенная в себе, хорошо и со вкусом одетая. Но грусть из глаз не ушла. На мое замечание, что-де у нее наконец-то все устраивается – и офис хороший, и зарплата приличная, – она опять долго рассказывала мне про Баку, про то, как было непереносимо, о том, как страшно болела мама, а в больнице не было даже бинтов. Как она ничем не могла помочь и так и не смогла – мамы не стало. Как тяжело она выбиралась сюда. И как здесь все непросто. На работе отношение все-таки, как к приезжей. И за квартиру нужно платить прилично.

– Вик, ну так не бывает. Обязательно придет другой период. Ты же понимаешь, за черной полосой всегда наступает белая. Ну всегда. А ты уже перенесла столько, что эта полоса у тебя будет не просто белая, она будет с перламутровым отливом. Вот увидишь. Но только – выше нос! И блеска в глазах добавь. Что у тебя с кавалерами?

– Лена, о чем ты говоришь? Какие кавалеры? Мне кажется, они от меня за версту шарахаются.

– И будут шарахаться! Ты же ни про что позитивное не говоришь!

– А если позитивного-то нет? Вот сейчас наконец папу удалось перевезти. Никак не могу гражданство ему получить. Вот ходим, доказываем, что он родом из Костромской области. Дела нет никому. Все ждут взятки. А я на такую еще не накопила.

– Но ведь жизнь продолжается? Ну улыбнись! У тебя такая шикарная улыбка!

Вика улыбнулась: