Метаморфозы (СИ)

Пока мой спутник, потрясая палкой, так со мной пошучивал, мы добрались до первой ограды их жилища. И вот видим: на суку кипариса висит старуха. Её сняли и так, с верёвкой на шее, и бросили в пропасть, затем заключили девицу в оковы и набросились на ужин, посмертный плод заботливости старухи.

Пока они всё поедали, начали между собой совещаться, какую казнь придумать нам в отмщение за себя. И мнения разделились: один считал, что девицу следует сжечь, другой убеждал отдать её зверям, третий требовал распять её на кресте, четвёртый советовал замучить её пытками. В одном все, так или иначе, сходились, что она должна быть обречена на смерть. Тут один из них, когда стих шум, сказал:

- Не приличествует ни обычаям нашего товарищества, ни милосердию каждого в отдельности, ни, наконец, моей умеренности, чтобы мы допустили ярость в наказание за проступки и чтобы с помощью зверей, креста, огня, пыток и какой бы то ни было преждевременной смерти, ускорили нисхождение её в царство мрака. И так, последовав моим советам, даруем же девице жизнь, но такую, какой она заслуживает. Из памяти у вас не вылетело, что вы уже раньше решили относительно этого осла, всегда ленивого и к тому же прожорливого, который теперь прикидывается калекой, а между тем оказался посредником и помощником девушки в её бегстве. Лучше всего зарежем его завтра же и, выпотрошив, зашьём ему в середину живота голую девицу, которую он нам предпочёл, так, чтобы только её голова была наружу, а остальное тело скрывалось в звериной шкуре. Затем выставим этого нафаршированного и откормленного осла на какую-нибудь скалу и предоставим лучам солнца.

 Таким образом, оба будут претерпевать всё то, что вы постановили. Осёл подвергнется давно уже заслуженной смерти, а она и зверями будет съедена, так как её тело будут пожирать черви, и огнём будет сожжена, так как жара солнца будет палить брюхо осла, и на кресте будет мучиться, когда собаки и коршуны потянут внутренности наружу. Но прикиньте, сколько и других ещё пыток и мучений предстоит ей: живая, она будет находиться в желудке дохлого животного, мучимая зловонием при усилении зноя, изнуряемая голодом от длительного отсутствия пищи, она даже не сможет себе причинить смерть, так как её руки будут несвободны.

После такой речи разбойники проголосовали за его предложение. Мне же, слушавшему всё это, оставалось оплакивать себя, который завтра будет падалью?

ГЛАВ

А СЕДЬМАЯ

Едва, разогнав мрак, забрезжил день, и колесница солнца осветила всё кругом, как пришёл человек из числа разбойников (на это указывали приветствия, какими они обменялись друг с другом). Сев у входа в пещеру и переведя дух, он сообщил товарищам:

- Что касается дома Милона, который мы на днях разграбили, то тут мы можем успокоиться. После того как вы всё имущество растащили и вернулись в наш лагерь, я вмешался в толпу местных жителей и старался узнать, какие меры будут приняты для расследования дела и решат ли они разыскивать разбойников и в какой мере, чтобы обо всём донести вам, как мне и было поручено. На основании соображений толпа единодушно сходится на том, что виновник преступления - Луций, который несколько дней назад с помощью подложных рекомендательных писем выдав себя Милону за порядочного человека, добился того, что ему было оказано гостеприимство и что ввели его в круг домочадцев. Прожив же несколько дней, он вскружил голову служанке Милона, прикинувшись влюблённым, и успел рассмотреть дверные запоры и исследовать все места, где хранилось добро.

Как на доказательство его злодеяния указывалось на то обстоятельство, что в ту же ночь, за минуту до нападения, он бежал и до сих пор не появляется. К тому же ему легко бы найти и средство на случай побега, чтобы как можно быстрее и подальше скрыться от преследователей, так как с собой он увёл и свою белую лошадь, на которой мог бы удрать. Дома остался его раб, от которого надеялись узнать о преступных замыслах хозяина. По приказанию властей его схватили, заключили в тюрьму. На следующий день, почти до смерти замученный пытками, он, тем не менее, не признался ни в чём подобном. Тогда послали на родину этого Луция уполномоченных, чтобы они нашли виновного, подлежащего наказанию за преступление.

Пока он это рассказывал, я сравнил прежнее благоденствие Луция и нынешнее положение осла, вздохнул и подумал, что, право же, не без основания мудрецы седой древности считали Фортуну слепой и даже безглазой и такой её и изображали. Она всегда своими дарами осыпает дурных и недостойных и никогда рассудительностью не руководится, выбирая себе баловней среди смертных, и с теми больше всего водится, от которых, если бы была зрячая, должна была бы бежать. А что хуже всего - создаёт превратные и даже противоречащие действительности мнения о нас, так что негодяй увенчан славой порядочного человека, а ни в чём не повинные становятся добычей злоречия.