Метью Шардлейк. Книги 1-6

— Да, под началом этого чудовища, монастырского лекаря. Черный гоблин, вот как мы его зовем. Можно подумать, во всем монастыре не нашлось монаха английского происхождения, способного занять столь ответственный пост.

— Скажите, могу я поговорить с госпожой Стамп? — спросил я после недолгого колебания.

— Да, только не торопитесь принимать все ее россказни на веру. Сейчас вы наверняка найдете ее в приюте. Завтра в монастыре день раздачи подаяния, и она вместе со своими подопечными готовится к этому событию.

— Тогда воспользуемся случаем встретиться с этой особой, — заявил я, поднимаясь.

Копингер позвал слугу и приказал ему подать наши плащи.

— Сэр, — обратился Марк к мировому судье, пока мы ждали возвращения слуги. — Сейчас в монастырском лазарете работает молодая девушка по имени Элис Фьютерер.

— Да, я знаю ее.

— Насколько я понял, ей пришлось устроиться работать в монастырь, потому что земля, на которой стоял ее дом, была отдана под овечьи пастбища и она осталась без крова. Мне известно, что выполнение законов о пастбищах находится в ведении мировых судей, и я хотел бы знать — не был ли в этом случае нарушен закон? Нельзя ли что-нибудь сделать для Элис?

Копингер сердито вскинул бровь.

— Можете не сомневаться, молодой человек, в этом случае закон ни в малой степени не был нарушен, — отчеканил он. — Говорю вам об этом с полной уверенностью, потому что земля принадлежит мне и это я решил отдать ее под пастбища. Срок аренды истек вскоре после смерти матери интересующей вас девицы. Для того чтобы земля приносила хотя бы минимальный доход, необходимо было отдать ее под пастбища и, разумеется, снести их дом.

Я бросил на Марка предупреждающий взгляд и примирительно заметил:

— Не сомневаюсь, сэр, что вы поступили в полном соответствии с законом.

— Закрытие монастыря — вот то единственное, что может принести пользу бедным жителям нашего города, — процедил Копингер, не сводя с Марка полыхающих холодной злобой глаз. — Необходимо прогнать прочь этих бездельников-монахов и снести все монастырские здания, наполненные идолами. Конечно, в этом случае количество бедняков в городе несколько увеличится за счет оставшихся без работы служек. Но думаю, в качестве компенсации лорд Кромвель согласится на передачу монастырских земель наиболее достойным горожанам.

— Кстати о лорде Кромвеле, — произнес я, вскинув руку. — Он особо настаивал на том, что прискорбное событие, случившееся в монастыре, должно храниться в строжайшей тайне.

— Я никому не рассказывал о том, что мне известно, сэр. И насколько я знаю, в последнее время ни один из монахов не был в городе.

— Рад это слышать. Аббата я также предупредил о необходимости держать язык за зубами. Однако у многих монастырских служек, вероятно, есть в городе родственники и знакомые.

— Они почти не бывают в городе, — покачал головой Копингер. — Местные жители относятся к монастырским служкам так же неприязненно, как и к монахам.

— Так или иначе, какие-то слухи о произошедшем в монастыре преступлении наверняка просочатся. Из бежать этого невозможно.

— Надеюсь, вы скоро раскроете это злодейское убийство и тем самым положите конец слухам, — заявил Копингер. На губах его играла улыбка, щеки порозовели. — Для меня большая честь познакомиться с человеком, который имеет возможность лично беседовать с лордом Кромвелем. Прошу вас, сэр, расскажите мне, каков он? Говорят, несмотря на свое скромное происхождение, он наделен весьма властным и решительным характером?

— Да, господин Копингер, вы правы. Лорд Кромвель привык действовать решительно, и слова у него никогда не расходятся с делом. О, вот и наши плащи!

Я с удовольствием прервал разговор: меня утомило откровенное подобострастие судьи.

Приют для бедных располагался на дальней окраине города, в длинном одноэтажном здании, явно требующем ремонта. Напротив дома несколько человек сгребало снег с улицы под наблюдением надзирателя. На них были серые блузы, украшенные городскими гербами, слишком тонкие для столь холодной погоды. Увидав Копингера, все работающие почтительно поклонились.

— Прежде все эти люди промышляли подаянием, — сообщил мировой судья. — К счастью, главный смотритель нашего приюта каждый день занимает своих подопечных достойной работой.

Мы вошли в дом, нетопленый и такой сырой, что штукатурка на стенах во многих местах облупилась. В просторной комнате несколько женщин занималось шитьем и прядением шерсти, а в дальнем углу дородная матрона средних лет перебирала сваленные в кучу вонючие тряпки; ей помогали тощие бледные дети. Копингер подошел к ней, сказал несколько слов, и она провела нас в крошечную чистенькую каморку, где представилась как Джоан Стамп, смотрительница, в ведении которой находятся призреваемые в приюте дети.

— Чем могу служить вам, господа?

Ее морщинистое лицо лучилось доброжелательностью, но карие глаза смотрели испытующе и настороженно.

— Господин Шардлейк расследует все обстоятельства, связанные с монастырем, — процедил Копингер. — Его заинтересовала судьба юной Орфан Стоунгарден.

— Бедное дитя, — вздохнула смотрительница.