Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

Протагор, 320b

СОКРАТ. Множество других людей могу тебе назвать, которые, будучи сами хороши, никого не сумели сделать лучше – ни из своих домашних, ни из чужих. Так вот, Протагор, глядя на это, я и не верю, чтобы можно было научить добродетели.

Но Протагору есть что ответить. Он отмечает, что мы не наказываем тех, кто слеп или обременен иными физическими недостатками, зато наказываем тех, кто ведет себя аморально. Очевидно, мы считаем, что караемые могли бы поступать лучше, если бы больше старались, и потому моральному поведению можно научиться и, соответственно, научить. Мы действительно много времени вкладываем в попытки научить добродетели своих детей и других людей. Это стремление укоренилось в наших обыкновениях настолько прочно, что мы его даже не замечаем.

Протагор, 328а

ПРОТАГОР. Здесь все учат добродетели кто во что горазд, и ты никем не доволен: точно так же если бы ты стал искать учителя эллинского языка, то, верно, не нашлось бы ни одного.

И действительно, некоторые люди обнаруживают бoльшую предрасположенность к добродетели, чем остальные; это сродни тому, что одни играют на флейте лучше других. Но давайте представим, что игра на флейте вдруг стала чрезвычайно важным делом и ей обучают всех поголовно. Кто-то в такой ситуации будет играть хорошо, а кто-то нет, но вот только из одного этого мы не стали бы делать вывод, что игре на флейте невозможно научиться. Ошибка, которую совершает Сократ (по мнению Протагора), состоит в недостаточном количестве сравнений. Людей, которые действительно не обучены добродетели, легко найти – и облик их ужасает.

Протагор, 327c–d

ПРОТАГОР. Примени это и здесь: если какой-нибудь человек представляется тебе самым несправедливым среди тех, кто воспитан меж людьми в повиновении законам, он все-таки справедлив и даже мастер в вопросах законности, если судить о нем по сравнению с людьми, у которых нет ни воспитания, ни судилищ, ни законов, ни особой необходимости во всяком деле заботиться о добродетели – например с какими-нибудь дикарями вроде тех, что в прошлом году поэт Ферекрат вывел на Ленеях. Наверно, очутившись среди таких людей, и ты, подобно человеконенавистникам в его хоре, рад был бы встретить хоть Еврибата или Фринонда и рыдал бы, тоскуя по испорченности здешних жителей.

Так что, возможно, добродетели действительно можно научить. Но процесс обучения в данном случае настолько размыт, а обучаемость у людей настолько разная, что с нашим грубым восприятием его нетрудно не заметить. Сократ не спорит с этими аргументами – он меняет тему, так что, возможно, он и вправду считал, что доводы Протагора не лишены смысла. Однако сократическое замешательство в вопросе о том, можно ли обучить добродетели, остается не снятым – как остается неразрешенным и большинство сократических задач. Платон, вероятно, сам не мог толком ответить на этот вопрос. Проблема и по сей день остается сложной. Вместе с тем вся деятельность Сократа позволяет предположить, что он, наверное, ответил бы так: давайте надеяться, что добродетели можно все-таки научить, – и будем пробовать делать это.

Незавершенность. Сократ предложил нам метод и некоторые принципы, которые были разработаны им на основе этого метода. Они не претендуют на то, чтобы быть целостной этической философией. Есть множество вопросов, которые он даже не попытался проанализировать, по крайней мере напрямую. Есть и другие вопросы, относительно которых его анализ кажется незаконченным. Некоторые читатели объявляют его построения единой теорией, а затем заключают, что она неверна, поскольку объясняет недостаточно[199]. Если добродетель – своеобразное знание, то это знание чего? Если это измерение «того, что хорошо для вас» или то, что приближает к эвдемонии, то мы ни к чему не придем: ведь хорошее для нас – это и есть добродетель. Мы нуждаемся в более точном представлении об этом знании, помимо знания, что все сводится к знанию.