Метро

На этот раз шахта была совсем короткая и вела в заваленное хламом служебное помещение. Лаз полностью скрывала от чужих глаз гора металлических листов, шестеренок, рессор и никелированных поручней — деталей хватило бы на целый вагон. Они были беспорядочно нагромождены друг на друга до самого потолка и держались лишь каким-то чудом. Между этой кучей и стеной оставался узкий проход, но протиснуться сквозь него, не задев и не обрушив на себя всю гору железа, было почти невозможно.

Засыпанная грунтом до середины дверь из помещения вела в необычный квадратный туннель. Слева перегон обрывался: там то ли был завал, то ли в этом самом месте работы по прокладке путей почему-то прекратили. Направо он выводил в туннель стандартный, круглый и широкий. Сразу чувствовалось, что граница между двумя переплетающимися между собой подземными мирами пересечена. Здесь, в метро, даже дышалось иначе: воздух был хоть и сырым, но не таким мертвенным и застоявшимся, как в тайных ходах Д-6.

Встал вопрос, куда идти дальше. Двигаться наобум они не решились — в этом перегоне могла находиться погранзастава Четвертого Рейха. От Маяковской до Чеховской, судя по карте, пешком было всего минут двадцать. Покопавшись в пакете со своими вещами, Артем нашел окровавленную карту, которая ему досталась от Данилы, и по ней определил верное направление.

Не прошло и пяти минут, как они уже были на Маяковской. Усевшись на скамью, Ульман с облегченным вздохом снял с головы тяжелый шлем, вытер рукавом раскрасневшееся мокрое лицо и запустил пятерню в ежик русых волос. Несмотря на могучее телосложение и повадки матерого туннельного волка, лет Ульману, кажется, было ненамного больше, чем Артему.

Пока искали, где купить еды, Артем успел осмотреть станцию. Сколько прошло времени с тех пор, как он ел в последний раз, Артем уже и сам не знал, но живот у него подвело нешуточно. Припасов у Ульмана с собой никаких не было: собирались они в спешке и брали только необходимое.

Маяковская обстановкой и духом напоминала Киевскую. От когда-то изящной и воздушной станции осталась только мрачная тень. На этой наполовину разоренной станции люди ютились в драных палатках или прямо на платформе, стены и потолок были покрыты подтеками и разводами от просачивающейся воды. Горел один небольшой костерок на всю станцию — топить было нечем. Обитатели Маяковской переговаривались между собой совсем тихо, словно у постели умирающего.

Однако и на этой задыхающейся станции нашелся магазин: залатанная трехместная палатка с выставленным у входа раскладным столиком. Ассортимент был небогат: ободранные крысиные тушки, засохшие и сморщившиеся грибы, доставленные сюда невесть когда, и даже нарезанный квадратиками мох. Рядом с каждым товаром гордо стоял ценник — придавленный гильзой обрывок газетной бумаги с ровными, каллиграфически прописанными цифрами.

Покупателей кроме них почти не было, только худосочная ссутулившаяся женщина, державшая за руку маленького мальчика. Ребенок потянулся к лежавшей на прилавке крысе, но мать одернула его:

— Не трожь! Мы на этой неделе уже ели мясо!

Мальчик послушался, но надолго забыть о тушке у него не вышло. Как только мать отвернулась, он снова попробовал добраться до мертвого зверька.

— Колька! Я тебе что сказала? Будешь плохо себя вести, за тобой бесы из туннелей придут! Вот Сашка твой мамку свою не слушался — его и забрали! — забранила его женщина, в последний момент успев отдернуть от прилавка.

Артем с Ульманом никак не могли решиться. Артему начало казаться, что он вполне может потерпеть до Проспекта Мира, где хотя бы грибы будут посвежее.

— Может, крыску? Зажариваем в присутствии клиента, — с достоинством предложил плешивый хозяин магазина. — Сертификат качества! — загадочно добавил он.

— Спасибо, я уже пообедал, — поспешил отказаться Ульман. — Артем, что ты там хотел? Только мох не бери, от него в кишечнике четвертая мировая начинается.

Женщина осуждающе покосилась на него. В руке у нее было всего два патрона, которых, судя по ценникам, хватало как раз только на мох. Заметив, что Артем смотрит на ее скромный капитал, женщина спрятала кулак за спину.

— Нечего здесь! — злобно огрызнулась она. — Сам покупать не собираешься, так и вали отсюда! Не все миллионеры! Чего пялишься?

Артем хотел ответить, но засмотрелся на ее сына. Тот был очень похож на Олега: такие же бесцветные хрупкие волосы, красноватые глаза, вздернутый нос. Мальчик взял большой палец в рот и стеснительно улыбнулся Артему, глядя на него чуть исподлобья.

Тот почувствовал, как помимо его воли губы расползаются в улыбке, а глаза набухают слезами. Женщина перехватила его взгляд и взбеленилась.

— Извращенцы лешие! — сверкая глазами, взвизгнула она. — Пойдем, Коленька, сынок, домой! — она потащила мальчика за руку.

— Подождите! Постойте!

Артем выдавил из запасного рожка своего автомата несколько патронов и, догнав женщину, отдал их ей.

— Вот… Это вам. Коле вашему.

Та недоверчиво взглянула на него, потом ее рот презрительно скривился.

— Что же ты думаешь, за пять патронов такое можно? Чтобы своего ребенка?!