Между

Охотники удивленно посмотрели на него, а Лоарн хмыкнул:

– Вероятно, ежик очнулся от зимней спячки, и наш юный воитель спешит на битву с этим чудищем.

Друст изумленно посмотрел на него, на товарищей:

– Вы что, ничего не чувствуете?

Лоарн насмешливо поклонился:

– Это ты у нас великий охотник. Нам не сравниться с тобой.

– Погоди, – отстранил Лоарна Седой. – Друст, объясни, в чем дело.

– Враг приближается. Тварь… – он умоляюще посмотрел на командира: поверь хоть ты.

– Почему ты так решил? Я ничего не слышу, – в тоне Вожака не было осуждения или недоверия. Вопрос, и только.

– Это так же, как там, в ан-дубно. Я не могу объяснить…

– Кто-нибудь это чувствует? – Седой обвел Стаю пристальным взглядом.

– Нет.

– Ничего.

– Нет, Серебряный.

– Не знаю…

– Погоди-ка… А ведь Друст прав, – сказал, подходя к ним, Фейдауг.

Кромка облика: Кабан

Я – сила. Какой бы облик я ни принимал, я всё равно – самый сильный из них. Ну, разве что Седой меня… да нет, он, пожалуй, только хитрее. А Зверь на Зверя – и он бы против меня не сдюжил.

Я могу сокрушить любого – и потому так боюсь ненароком задеть кого-то. Что за радость в победе, в торжестве над врагом, если ты заранее знаешь, что он уступает тебе?

Что за радость в победе над слабым?

Это пусть слабые бьются за победу… шумные малыши.

А я бьюсь за землю. За мою землю. За земли Аннуина.

Мы, Кабаны, – мощь земли. Ее дикость, ярость, ее свобода. Лес, поглощающий жилища, бурьян, душащий поля, оползни, заваливающие дороги, – всё это мы. У каждой земли свой Кабан.

Если хочешь владеть землей – одолей одного из нас. Не то Кабан растопчет и пожрет тебя.

Меня не одолевал никто – просто короли Аннуина признали мою мощь и попросили о помощи. Или это и есть победа? – только не силой?

Неважно. Мне нравится у Седого, я радуюсь, вспарывая брюхо очередной твари – нечего пытаться отъесть кусок моей земли!

И еще я люблю возиться с щенками Седого, видеть, как из них вырастают славные волки… Теперь вот надо помочь этому… пусть не щенок, а жеребенок, но малыш хороший.

Глупый только, по молодости.

Конь и кабан бок-о-бок пробирались сквозь зимний лес. Невозможная, немыслимая пара… да только некому было удивляться при взгляде на них: людей в этих землях не было никогда, а духи леса просто видели двоих из Стаи… а облик – дело десятое. Два охотника Седого идут на тварь, и лучше убраться с их дороги – мало ли что.

…Седой сказал им: раз только вы двое чувствуете эту добычу – значит, только вам и идти. Бессмысленно поднимать Стаю: они просто не увидят врага.

Друст не мог слышать, как Вожак обратился к Фейдаугу: «Присмотри за ним. Мальчишка же, глупый!» – «Но славный мальчишка», – добродушно ответил Кабан-Наставник.

Вот они и шли через густой лес, который словно разбегался перед ними. Ни валежника, ни буреломов на дороге, даже густого ельника не встретишь. Конь рысил впереди, кабан – следом.

Остановили их звуки дурацкой песенки:

– Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!

Деноален едва поспевал за Фросином, с царственным видом восседавшим на той самой хрюшке из священного стада (оказавшейся не только живой, но и неожиданно резвой) и бормочущим себе под нос всякую ерунду. Не прошло и времени одной стражи, как они оказались в таких глубоких снегах, каких не сыскать и за десятки дней пути на север. Филид мерз, жалея, что не знал заранее об этих холодах и не взял мехового плаща. Мысль согреться простейшим заклятьем почему-то не приходила ему в голову.

А карлик вдруг соскочил со своей свиньи, хлопнул ее по заду, и она с хрюканьем умчалась прочь. Сам Фросин принялся расхаживать кругами, то ли ехидно, то ли радостно повторяя очередную бессмыслицу:

– Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка! Нет от волка никакого толка!

Деноален похолодел, когда обнаружил, что карлик шустро протоптал в глубоком снегу три кольца. Причем внешнее четко разделено на четыре части парой деревьев и парой коряг.

«Знак Хоровода Великанов! Но при чем здесь волк?! Впрочем, если у этой дурацкой припевки есть смысл, то мне стоит радоваться: волк не придет на помощь Друсту».

Кромка смерти: Фейдауг

Когда мальчик увидел своего врага, то человеческая ненависть настолько всплеснулась в нем, что он сменил облик. Плохо, что он так слабо контролирует себя. Надо будет с ним позаниматься на досуге…

Друст стал стрелять в этого челове… нет, пожалуй, не совсем человека. Друст метко бьет, а тут добыча была близка, и для любого из людей любая рана стала бы смертельной. Этот – бежал прочь, пятная кровью снег, но оставался жив.

Да, разумеется. Ведь он всё-таки принадлежал к миру людей. Его тело – неподвижное, словно спящее – сидело где-то там, по ту сторону Аннуина. Здесь был его двойник, а его в Аннуине можно лишь ранить, но не уничтожить. По крайней мере, не стрелами Друста.

Существо между двух миров…

Что-то было в нем – скользкое, отвратительное. Болотный гад, пиявка-переросток… Тварь.

Я не выдержал…

Кромка смерти: Деноален