Между

– Отца?

– Когда он пришел сюда, иных оленей и не было. Рога нынешних сохатых тогда сгодились бы лишь молодняку.

– У тебя был отец?

– А что тебя так удивляет?

– Я думала: ты вечен…

Он снова рассмеялся сомкнутыми губами, закидывая рогатую голову назад.

– Ты удивишься еще больше: моя мать была из людей.

– Как?!

– Что ж, слушай.

Кромка бытия: Араун

Вы, люди, тогда не умели отмерять время, и я не знаю, как давно это было.

Тогда не было этого острова… то есть земля была – но частью огромной суши. Вода не отделяла ее от бескрайних земель, тех, что сейчас за проливом.

Земли были едины… ни Прайдена, ни Эрина. Ни Аннуина.

Единая твердь – и более того: единый мир. Не было границы между нашим миром и миром людей. Они переплетались, как нити в полотне. Люди видели нас так ясно, как ты сейчас видишь меня, а мы… то есть те Древние, кто был тогда, приходили к ним так легко, как я пришел к тебе. В их мир, в мир людей.

Впрочем, границ тогда не было.

И меня тогда не было.

Тогда здесь властвовал мой отец. На всей огромной земле. Его называют Рогатым Королем… мои рога – жалкие отростки перед его короной. Он прискакал сюда по суше – и избрал одну из мудрых человеческих женщин. Да, я забыл тебе рассказать: в Прайден пришли люди. Они бежали… я не знаю, от кого. Их потомков вы называете круитни. Круитни сохранили многое из той, древней, мудрости.

Такой была и моя мать. Я ее почти не помню. Низкорослая смуглая женщина, красиво разрисованная вайдой.

Я родился с рогами. Меня вырастили в святилище, а потом… Потом сменилось время.

Как младенцу перерезают пуповину, так перервалась суша, связывавшая Прайден с большой землей. Мой отец – там, за водами. Нам никогда не встретиться.

И так же прервалась связь между миром людей и Аннуином. Именно тогда Аннуин и возник.

Когда большинство людей перестало видеть нас.

Что еще, маленькая Эссилт?

Риэнис? Седой? Нет, они старше меня. Гораздо старше. У них нет ни отца, ни матери, ни народа. Они были вместе, когда я еще и на свет не появился.

Ты спрашиваешь, почему Риэнис стала моей женой? Это проще понять, чем найти слова для этого. Она – земля Прайдена, я – Аннуин; мы одно, как едины Прайден и Аннуин.

– А можно… – тихонько спросила Эссилт, трепеща от собственной дерзости, – можно мне…

– Что? – улыбнулся Араун.

– Потрогать твои рога.

– Зачем? – расхохотался он, но по-прежнему беззвучно, не разжимая губ.

– Просто… ты во всем похож на человека, если бы не они.

– Ну, потрогай.

Эссилт встала, подошла к Королю, насмешливо глядящему на нее, и осторожно провела пальчиками по изгибам его рогов.

– Ну, как?

– Они солнечные… от них тепло…

– Это верно.

Он встал.

– Что ж, маленькая Эссилт, я приду, когда у тебя будут новые вопросы. Задавай их смелее. Не обязательно вслух. Я услышу.

– Спасибо тебе, Король.

– Быть может, тебе удастся отблагодарить меня делом.

– Каким?

– Не сейчас, малышка. Позже, – улыбнулся Араун.

Рифмач появился ближе к вечеру.

Ни говоря ничего, он…

То есть, он и так ничего не говорил, но обычно он приветствовал маленькую королеву улыбкой, жестами, ласковым кивком. А сейчас – ничего. Словно что-то терзало его душу, и он пришел не порадовать Эссилт песней, а – выговориться.

Сказать ей то, о чем во всем Аннуине ему не с кем поделиться.

И он запел, и непохожа была его песня на прежние.

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По силам ли мне поймать призрак?

Белая всадница, ты едешь шагом – но и самый быстрый посланец не догонит тебя.

Мчаться ли вскачь за тобою? – лишь чтобы убедиться, что ты всё так же далека.

Каким порывом смогу я настичь мечту?

Последовать совету бардов – и пустить моего коня шагом?

Я приближаюсь к тебе… неужели так просто?

Сердце говорит мне: нет. Пусть и согласна ты стать моею женой, но свадебного пира мало, чтобы ты осталась рядом.

Какие загадки приготовила мне судьба? На какой ждет меня роковая ошибка? На последней? На первой же?

Ты – прядь тумана поутру. Ты – лунный блик на воде. Ты – перезвон колокольцев вдали. Как удержать тебя смертному?

Накрыт свадебный пир для нас, но – вот уже другой назван твоим женихом, и должен я прислуживать ему.

…не верю своим ушам. Ты, ты сама шепчешь мне о том, как одолеть этот морок!

Значит, ты меня хоть немного любишь?

– О ком это? – спросила Эссилт. И тотчас прикусила язык: – Ой, прости. Я забыла.

Она перебирала в памяти древние сказания… свадебный пир… женихом назван другой…

– Это о Рианнон и Пуйле, да?

Рифмач кивнул – резко, несколько раз.

Словно хотел уверить маленькую королеву, что это именно о Пуйле. А не о ком-то другом.

Летние дни не жарки, да только сладкая истома сморит сильнее солнца.

И надо спешить с шитьем – но не хочется.

Всё медленнее движется игла в пальцах, всё реже поднимается над вышивкой… и в песне Рифмача – та же дрема, та же греза, и покой накатывает, будто волны на морской берег.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Шепотом приговаривал прибой:

– Пойте, птицы Рианнон, пойте. Не придти смертному сну, не яриться жаркой жизни… пойте, птицы, допьяна поите пением поспешных путников. Пусть тоска их отпустит, пусть радость рядом пройдет.

Пой, прибой. Перебирай струны волн.