Между

Колдун, даром что деревенский, был мастером своего дела. Он знал, что тот, кого убила Стая, не будет тревожить селян после смерти. А еще чародею было отчаянно стыдно, что он сам не распознал в безобидном рыбаке причину тех бед, с которыми тщетно пытался бороться уж почти полвека.

– Волки это были, говорю вам, снежные волки! Метель-то видели? вот они самые и есть эта метель.

– Да за что ж они дедушку Ридерха? Он добрый был… и спина у него еще болела…

– Да перестань ты хныкать, дуреха! Рассказать вам, что ли, про этих волков, а, заморыши?

– Расскажи!

– Ну, рассказывай!

– Говорят, когда умирает самый жестокий воин, или разбойник, или какой-другой злодей, то к нему приходит Седой и забирает его…

– А кто такой Седой?

– Цыц, не перебивай!

– Не, погоди, правда: кто это – Седой?

– Оборотень это, заморыши. Самый-пресамый злой на свете. Убить ну вот любого из вас – для него всё равно что глазом моргнуть!

– Ой…

– Страшно…

– И это он – дедушку?!

– А то! Мой отец сам слышал, как колдун сказал «Седой его загрыз».

– Так за что-о-о же…

– Уберите отсюда эту сопливую, дайте настоящую историю послушать!

– А вот я, когда вырасту, пойду в замок к королю, стану воином, выслежу Седого и убью его!

– Тю… хвалился теленок, что волка забодает!

– И ничего вы не понимаете! Чтобы убить оборотня, нужно что? А меч стальной нужен! Стали все оборотни боятся, это я взаправду знаю!

Снова черный вихрь

– Этот пояс… нет, примерь вот этот… – говорил Сархад, роясь в старом узорочье.

– Но, – попыталась возразить Эссилт, – мне достаточно тех украшений, которые у меня есть.

– Тебе – может быть, – резко ответил мастер, – но не мне. Смотреть на тебя соберется весь Аннуин, и я не хочу стыдиться наряда моей королевы.

– Но, Сархад…

– Никаких «но». Если ты не понимаешь, я объясню. В Самайн открываются все границы. А тут такое зрелище: Сархад освобожденный, да не кем-нибудь, а человеческой королевой. Поглазеть на нас соберется весь Аннуин. Весь, понимаешь?! Придут даже те, кого обычно в Муррее нет и быть не может! Вот поэтому ты должна быть одета так, чтобы об этом потом веками с восторгом говорили! Так, заколки для кос… попробуй эти.

– Сархад, – Эссилт осторожно коснулась его плеча, – разве тебе хочется быть вот таким… зрелищем?

– Разумеется, нет! – в его голосе послышалась злость. – А что делать?! Я столько веков провел без Самайна, так что потерплю – пусть приходят поглядеть. А я посмеюсь над тем, как они станут прятать свой страх передо мною!

Мастер вдруг показался королеве незнакомым и чужим.

– А я? Почему я должна появиться перед ними? Я не хочу…

Сархад развернулся, взял ее за плечи:

– Девочка моя. Ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Они соберутся посмотреть на меня – и на тебя. Выйдешь ты из замка или нет, в роскошном наряде или в самом простом платье – они тебя всё равно будут рассматривать. Вот поэтому я и хочу, чтобы ты была одета так, чтобы у них от зависти хвосты поджимались и крылья в трубочку скручивались. Вот поэтому я хочу, чтобы мы с тобой вышли к ним вдвоем, гордо подняв головы и отгородившись щитом нашего величия. И нашего презрения.

– Отлично, – Сархад критически оглядел ее с головы до ног. – Пойдем к зеркалу, поправишь что-то, если захочешь.

Под тяжестью древнего золота Эссилт еле шла. Ее гнуло к земле, словно вместо каждого украшения на ней висел валун. Дело было даже не в тяжести металла, а в чем-то другом. Эти сокровища старше ее… да что ее – они старше Марха! Они погрузнели от времени, так шерстяная ткань становится тяжелой от дождя.

Только бы дождаться конца праздника и освободиться от этого гнета.

– Вот, смотрись, – кивнул Сархад.

Между парой колонн Эссилт обнаружила зеркало, которого там раньше никогда не видела. Черный хрусталь, гладкий, как вода в горном озере. В его глубине – отражение черного Зала, колонн огня, Эссилт в золотом платье и бесчисленных поблескивающих украшениях – как жертва в языках пламени. И рядом – Сархад, в своих неизменно мрачных одеждах. Лишь два цвета – черный и золотой.

Он посмотрел в ее несчастное лицо, сжал королеву за плечи.

– Не бойся древнего золота. Оно не враг, а помощник. В нем сила, сила многих веков. И сейчас она – твоя. Ты ведь Королева, моя девочка, – так прикажи этому золоту служить тебе.

Он ободряюще кивнул ей и ушел, оставив Эссилт наедине с золотом. И с зеркалом.

Кромка силы: Эссилт

Что-то не так с этим зеркалом. В нем отражаюсь я, но… я шевелю рукой, а отражение неподвижно!

Но пока Сархад был рядом, зеркало было обычным.

– Мастер!

…Тишина. Не видно его. Куда он делся? И что я должна увидеть в этом зеркале? И как в нем можно что-то увидеть, если отражение застыло?

«Свои страхи, Эссилт. Ты ведь боишься Сархада?»

– Кто ты?!

«Я – это ты. А ты – это я. Хочешь, я покажу тебе то, в чем ты боишься признаться сама себе?»

– Нет!! – отчаянный крик эхом мечется по залу.

«Смотри, Эссилт. Смотри».