Между

– Кто научил тебя этой… этой лжи?! – вскочила Эссилт, когда сказитель допел.

– Это не ложь, госпожа моя. Это чистейшая правда. Я слышал ее от самого́ знаменитого Рифмача, а тот, когда был юн, жил в Волшебном Лесу и знал королеву Изольду.

– Вот оно что… – протянул Марх. – Рифмач еще жив, сколь я слышал? Навестим?

– Я ему голову срублю за насмешку! – выпалил Друст.

– А тебя-то что возмущает? – приподнял бровь король. – Оклеветали Эссилт, опозорили меня…

– Насмешка злей клеветы, – опустил голову сын Ирба.

За несколько дней они добрались до Рифмача.

Навстречу им вышел древний старик, в котором не узнать было прежнего любовника Рианнон.

– Я ждал вас, – сказал он, медленно кланяясь и с трудом разгибая спину.

Будь причина встречи другой, Эссилт бы вслушалась в то, как Рифмач говорит: ведь доселе она слышала только его пение. Но сейчас королева не помнила об этом и вместо приветствий закричала:

– Как ты посмел насочинять всё это?!

– Госпожа, прости меня, но люди любят песни о понятном. Молодая королева, влюбленная в юного воина, – это им привычно…

– А жена, вопреки всему хранящая верность, – такого даже в легендах не бывает? – усмехнулся Марх.

– Ты много знаешь сказаний о верности, король?

– Сейчас не вспомню ни одного.

Замолчали.

– Но почему надо было петь про меня и Риэнис?! – вскинулся Друст.

– Разве я пел о Риэнис? – приподнял бровь старик. – Я пел о другой Изольде, не более.

– Зачем ты изменил имена? – спросила королева. – Они ведь всё равно остались узнаваемы.

– Я не менял, моя госпожа. Язык изменился. Тебя теперь будут звать Изольдой, привыкай.

– И почему я не зарублю тебя на месте? – задумчиво проговорил Марх.

– Причины две, мой король, – отвечал Рифмач, и Эссилт с грустью подумала, как же мало осталось от его голоса. – Во-первых, ты бы убил только старика, но не мои песни. А во-вторых, ты понимаешь: я создал песню о любви, озаряющей души. Правда еще выше и еще прекраснее – но она слишком хороша для людей, они ее не поймут. Мой вымысел – всё равно что разбавленное вино: бодрит, но не ударяет в голову.

– Но если всё равно сочинять, то почему про меня и Друста? Почему не про Сархада? – тихо спросила королева.

– Чтобы спеть про тебя и Сархада, нужен поэт посильнее меня, госпожа. Быть может, один из моих потомков сложит сказание о вас. Но не я.

– И он тоже перевернет реальность до неузнаваемого? – хмыкнул Марх. – Ради высокой поэзии?

– Кто знает… – развел руками Рифмач.

* * *

Горный край Альбы защищает свой народ каждым камнем, каждым уступом скалы.

Корнуолл и Кимра укрывают своих воинов морскими туманами, заманивают врагов в непроходимые топи.

Срединная страна, Ллогр, которую через много лет назовут Англией, – широкие равнины, ленивые реки, мягкие холмы… Обильная земля, желанная земля. Она словно роскошная женщина, которой все равно, кто ее ласкает. Был бы пахарь умел, был бы эрл силён. Она отдастся любому – легко и щедро. И будет принадлежать ему, покуда не придет более удачливый, более сильный, более жадный.

Когда они миновали Адрианов вал, Эссилт попросила:

– Марх, давай поедем прямо в Корнуолл? Очень далеко и…

– Что за «и»? – нахмурился король.

– Я не хочу появляться в Каэр-Лундейне.

– Вижу.

– Марх, нас с тобой слышала вся Альба. Значит, и Ллогр – тоже. Ты сам говоришь: при дворе Артура большинство воителей – из Волшебной страны. Показаться им – чтобы дать новую пищу сплетням? чтобы опять стали говорить обо мне, тебе, Друсте, Сархаде? Я не могу!

– Девочка моя. Если мы не поедем туда – мы доставим еще большую радость сплетникам.

– Марх, меня один раз уже раздевало взглядами сборище нелюди – на Самайне, с Сархадом. Второй раз я этого не вынесу!

– И что тебе тогда сказал Сархад?

– Что надо надеть лучшие одежды и смотреть на это сборище с гордым презрением.

– Я тебе скажу то же самое. Мы пробудем там недолго. Потом уедем в Корнуолл – и никаким сплетникам не будут интересны любящие муж и жена.

– Я боюсь ехать в Лундейн…

– Надо, Эссилт. Ты понимаешь это не хуже моего.

Кавалькада ехала по равнинам на юг, к Каэр-Лундейну.

Как-то Эссилт спросила мужа:

– Ты говорил, что Артур был признан королем. Он что же – не выходил на бой с Кабаном?

– Выходил, – кивнул Марх. – Но позже. И с дружиной.

– Разве такое возможно? Это же…

– Это всего лишь изменение обычаев. Со временем всё меняется. А Артур – человек, не забывай. Он не смог бы выдержать то испытание, которое прошел я.

– Расскажешь? Или и об этом ты ничего не знаешь?

– Знаю, и лучше многих. Я сам принимал участие в этой охоте. И даже лишился братьев.

– Братьев?!

– Ну, ты же понимаешь, сколько возлюбленных было у моей матери. Так что братьев у меня… одной Рианнон известно, сколько.

– А кто были эти?

– Анед и Атлем, кони-оборотни, как и я. Они были много, много старше. Дети то ли солнца, то ли ветра.

Кромка прошлого: Марх

Начнем с начала, моя девочка.

У Анлауда Вледига из Гвинедда было две дочери. Одна – Эйгр, она стала матерью Артура. Вторая – Голеудидд, она родила Кабаненка. Килоха. Похоже, судьба обеих дочерей Анлауда была одинаковой: они родили не от мужей.