Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

Это было в августе 2008 года, разработчик отдела планирования Ло Минвэнь приехал из уезда Вэньчуань, что в провинции Сычуань. Его жена и семилетняя дочь погибли в том ужасном землетрясении[42]. Компания собрала для него деньги, но он их не взял. С тех пор Сяо Ло увяз в огромном горе, из лап которого невозможно было вырваться, редко появлялся в офисе, часто напивался вдрызг. Несмотря на это, руководство компании не уволило его, напротив, несколько раз начальники приходили к нему в общежитие с подарками, чтобы утешить и справиться о здоровье. Все коллеги разговаривали с Сяо Ло с большой осторожностью, чтобы нечаянно не коснуться оголенного нерва, но в случае с Сяо Ло он весь был одним таким оголенным нервом.

Мы пошли в ресторан, где готовили хого[43]

. Сяо Ло заказал ломтики говядины с жирком, говяжьи фрикадельки, говяжий желудок и китайскую капусту. Я рассмотрела его лицо, сухое и пожелтевшее, впалые щеки, обтянутые кожей, потускневшие глаза с сеточкой красных сосудов, обветренные потрескавшиеся губы. Жирные длинные волосы свисали на лоб. Поскольку Сяо Ло только что закончил бегать, от него сильно разило потом, но я не отворачивалась. Наклонившись над горячим паром, он выловил для меня две фрикадельки.

— Не хочу погружаться в сон, только поэтому встал и пошел бегать, — смущенно объяснил он. — Даже алкоголь не помогает избавиться от этих страшных снов, только когда набегаюсь так, что валюсь с ног, могу заставить себя чуток поспать.

Я не хотела смотреть ему в глаза и не спрашивала, что ему снится, но Сяо Ло сам принялся рассказывать. Он поведал мне, что тела жены и дочки так и не нашли, наверное, их погребло под завалами. А еще он описал мне свой странный сон, сказал, что я, как писательница, должна разобраться. Действие сна происходит на разрушенном старом заводе, пустынном, словно кладбище, Сяо Ло лежит на животе на полу и смотрит в щель, а там его жена и дочь; они просовывают в щель руки, моля о спасении, и полными ужаса глазами смотрят друг на друга, вернее нет — они полными ужаса глазами в упор смотрят на смерть, однако не слышно никаких криков. Сяо Ло сказал, что до них рукой подать, но в то же время не достать; потом он исправился, сказав, мол, во сне он знает, что жена и дочь уже в другом мире, щель маячит перед глазами, но до родных не дотянуться, они уже на том свете.

Я, остолбенев, уставилась на него, удивляясь, что сон настолько конкретен, а Сяо Ло внезапно повысил голос:

— Понимаешь? Я уже пережил ужасную погибель…

Поскольку в завалах была щель, туда проникал воздух, поэтому жена и дочка так долго умирали, и весь этот процесс Сяо Ло, находясь в другом мире, переживал с ними, каждую минуту и каждую секунду. Внезапно он начинал задыхаться и только тогда просыпался в собственной постели весь в поту. Сяо Ло прикрыл глаза и сказал:

— Писательница, хочу, чтоб ты мне кое в чем помогла.

Через два дня, пятнадцатого числа седьмого лунного месяца[44], по обычаям его родного уезда нужно было приносить жертву предкам. Поскольку полагалось запускать петарды и жечь жертвенные деньги, церемонию можно было проводить только в захолустных уголках, где мало кто живет. Сяо Ло попросил меня написать молитвенный текст для поминания покойных, но я никогда в жизни ничего подобного не писала. Колеблясь, я все же согласилась. Все потому, что я вспомнила похожий эпизод в романе «Сон в красном тереме», когда Оугуань сжигала ритуальные деньги, принося жертву душе покойной Яогуань, и за этим занятием ее застала в саду пожилая служанка, а Баоюй, ставший свидетелем происходящего, заступился за девочку[45]. Я отлично понимала, что для поминовения покойных нужно подготовить довольно торжественный текст, многие люди опускают эту часть обряда, но в этот раз Сяо Ло непременно нужен был молитвенный текст, как же я могла его огорчить.