Между львом и лилией

Перед мысленным взором Орма прошла недавняя экспедиция, которую иначе как позором не назовешь. Свыше четырех тысяч человек – военные и лесорубы, колониальная милиция и грозная регулярная пехота из метрополии, а еще артиллерия и саперы. На бумаге с ними никто не мог сравняться. И так недавно все это великолепие переходило вброд Мононгахелу – разве что артиллерию оставили на том берегу до тех пор, пока пушкари построят для нее плоты… Вперед, только вперед, к гнезду французов – незаконно построенному форту Дюкень!

Но до форта они так и не дошли. Тропа вела сквозь узкую расщелину, и те несколько сотен человек, которые смогли выставить французы, Орм воспринимал лишь как свидетельство нищеты – практически все, кто там стоял, были индейцами. При приближении англичан многие из них побежали, и Орм подумал, что победа уже у них в руках. Насмерть стояли лишь краснокожие неизвестного Орму племени, но что такое две-три сотни индейцев против такой силы, как экспедиционный корпус его величества!

Но тут какой-то краснокожий с размалеванным лицом выбежал и крикнул «Вперед!». Его быстро убили, но убегавшие было индейцы развернулись и начали-таки драться, причем не так, как положено – линия против линии, а по-индейски подло и трусливо – из-за деревьев, из-за камней, перебегая с места на место…

А когда так же повели себя колониалы, то светлой памяти генерал Брэддок лично заставлял этих трусов выходить из мест, где они хоронились от индейцев, и возвращаться в строй. Увы, его скоро убили, и грозные английские солдаты превратились в толпу, то стрелявшую на любой шум и убивавшую своих же, то просто мешавшую друг другу. Многих французы поубивали, а другие позорно сдавались в плен. И когда Орм попытался повести хоть кого-нибудь в атаку, он почувствовал удар сзади по голове, потерял сознание и очнулся уже в плену.

Как и других офицеров, его препроводили в их форт, где разместили во вполне сносной комнате с тремя другими офицерами. При допросе он указал, что являлся адъютантом генерал-майора Брэддока, после чего их губернатор Меннвилль неожиданно предложил капитану послужить парламентером и отвезти в Балтимор, где находился штаб операции, французские предложения о мире. Ему придали рядового Делоне, доставили в строящийся форт Милль-Па, где снабдили лошадьми, едой и питьем, но не оружием, и отпустили восвояси.

Не успели они отъехать от форта Милль-Па, как где-то вдали показались с десяток конных минго; Орм опасался, что они нападут, но Господь отвел эту опасность. Теперь лишь бы вернуться в Монокаси, подумал Орм, и нанять троих или четверых наемников для дальнейшей дороги. И если в штабе его спросят о его мнении, он им скажет, что нужно обязательно готовить вторую экспедицию, чтобы взять свое и заодно отомстить за генерала. Но что, наверное, лучше обучить их индейской тактике.

16 июля 1755 года. Форт Дюкень. Мишель-Анж Дюкень де Меннвилль, маркиз Дюкень, губернатор Новой Франции

За круглым столом сидели четверо – сам маркиз Дюкень, генерал Контркёр, русский майор Хасханов и некто Томас Робинсон, служивший переводчиком.

Контркёр попросил майора найти другого переводчика, который не был бы англичанином, но майор улыбнулся и сказал, что Робинсон – англичанин лишь по происхождению, а на самом деле русский.

– Еще раз хотел бы выразить свою благодарность за вашу помощь, – сказал де Меннвилль. – Если бы не вы, в форте моего имени хозяйничали бы англичане, а земли вдоль реки Огайо стали бы собственностью короля Георга.

– Поверьте мне, мсьё маркиз, – улыбнулся русский. – Ваши люди под командованием де Божё справились бы и без нас. Разве что немалая часть англичан смогла бы уйти.

– А сейчас они заняты полезным делом, строят новые укрепления, – продолжил его мысль генерал.

– Важнее другое – после такого разгрома они вряд ли решатся повторить подобную экспедицию в ближайшее время. Тем более что новый форт Милль-Па сможет сдерживать любое наступление по «дороге Брэддока» до подхода подкреплений. А любая попытка обойти эти места – например, через север Виргинии – будет не менее затратной по времени, и произойдет не ранее следующего года – в этом им попросту не хватит времени подготовить подобную операцию. Да и человеческие потери заставят их задуматься. Конечно, рано или поздно придется отпустить пленных, но лучше дождаться конца войны, и, кроме того, заставить их лично поклясться больше не участвовать в боевых действиях против Франции. И против России.

– Но это – поведение, несвойственное благородному сословию, – возразил де Меннвилль.

– Вспомните, что подполковник Вашингтон поклялся своей честью никогда больше не воевать против Франции. И нарушил это обещание, как только у него появилась такая возможность. Вести себя по-рыцарски стоит, только если другая сторона также придерживается подобных стандартов.

Де Меннвилль задумался и понял, что русский майор, увы, прав. Но вслух он озвучил еще один вопрос, который уже несколько дней не давал ему покоя: