Между мертвым и живым

— Есть еще несколько окон, но все они выходят в запертые кабинеты первого этажа. Думаю, будет достаточно пустить вдоль окон патрулирование — скажем, две группы по три человека. Кем бы ни был злоумышленник, ему не удастся залезть внутрь за считаные секунды.

— Хорошо, — резюмировал Грачев. — Тогда делаем так. Завтра с самого утра — гостиница на негласном чрезвычайном положении. Наши люди на вахте, на этажах, патруль в подвале возле дворницкой. И только скажите мне потом, что все сорвалось!

— Есть еще одна новость, я только что узнал, — сказал Крохин.

— Рассказывай! — скомандовал Грачев.

— Пропал директор «Арбата» — Аркадий Кулагин.

— Что значит «пропал»?

— Он уже третий день не появляется на работе. Секретарша говорит — он сказался больным.

— Так, а кто об этом сообщил?

— Сегодня позвонил завхоз. Он пришел к директору, не нашел его и на всякий случай сообщил нам.

— Молодец, правильно понимает жизнь. Что предпринято?

— Я же говорю — мне стало известно перед самой планеркой. Собираюсь взять пару человек и прокатиться домой к Кулагину. Проверить насчет его болезни и определить, надо ли завтра выставлять возле него охрану.

— Обязательно проверь. Что-то уж больно в подходящее время он пропал! Что еще интересного?

Крохин покопался в бумагах.

— Еще сигнал от администратора Сикорской. Она сообщает, что Борис Рублев, жилец номера четыреста восемнадцать, в последнее время ведет себя как-то странно. Он стал много общаться с техническим персоналом гостиницы и с секретаршей Анной Зотовой. Последнее я объясню запросто — у них, кажется, роман. А вот насчет технического персонала. Это, кажется, заслуживает внимания.

— Надо пообщаться плотнее с этим Рублевым. Кто он вообще такой?

Крохин пожал плечами.

— Я с ним встречался. Бывший офицер, служил, кажется, в ВДВ. Сейчас тут на отдыхе по путевке, выигранной в лотерею. Он присутствовал при обнаружении трупа монтера, повесившегося в шахте подъемника.

— «Присутствовал» — это как? — спросил подполковник. — Лейтенант! Сделай милость, выражайся яснее!

— Он прибежал на крики, потом помог снять тело. Его показания есть в деле.

— Завтра я лично переговорю с этим персонажем, — сказал подполковник. Очень интересно он себя ведет. Надо прощупать его со всем тщанием! Ну, пока все. Крохин, сразу же — к Кулагину. И доложить мне о его диагнозе. Желательно, чтоб он тебе его подтвердил в письменном виде.

— Есть, товарищ подполковник!

Планерка закончилась. Завтрашний день воспринимался всеми как переход на военное положение.

* * *

После двух удачных акций важно было не расслабиться и не попасть впросак. Чтобы команда не расслаблялась, Гордин приказал следующую ликвидацию проводить обязательно в гостинице. Это подействует на хрупкие умы неподготовленных граждан как раз в нужную сторону.

На сей раз непосредственную роль Черного Матроса должен был исполнять Иван Гречко, над которым постоянно подтрунивали, называя его Космонавтом.

— Ты был Космонавтом, а теперь будешь Матросом, — засмеялся Гордин, сообщая эту новость Гречко.

Тот, как всегда, невозмутимо ответил:

— Да по мне хоть монгольским кочевником, лишь бы денег заплатили!

В связи с тем что ему предстояло контактировать с жертвой, Гордин подошел к внешности своего «компаньона» очень тщательно. Он принес из магазина армейской амуниции тельняшку и со всем усердием возил ее по полу, приводя в непотребный вид. Потом несчастную одежду крутили в стиральной машине с неимоверным количеством хлорного отбеливателя. Потом сушили, намотав на большой вентилятор. Получилось очень даже ничего: тельняшка стала ветхой и трепаной. И это не казалось следствием умышленной порчи.

Потом в нее несколько раз всадили круглый напильник, а места, куда его втыкали, смазали растертой в кашицу и перемешанной с жиром кровяной колбасой. Получилось очень даже тошнотворно.

— Я в таком виде сам себя бояться буду, — проворчал Гречко, но тельняшку нацепил. На нем, человеке тренированном и коренастом, она смотрелась особенно впечатляюще.

— Может, пулеметной лентой тебя обмотать? — спросил у Гречко Юрик.

— Не надо! Это уже карикатурно получится! Можно подумать, все матросы просто мечтали быть одетыми в пулеметные ленты!

— А может, это у них были такие вериги? — усмехнулся Гордин. — Ну знаешь, как у всяких монахов и подвижников. Те частенько на себя всякие епитимьи накладывали. То власяницу надевали, то цепями обматывались. Вот и тут — страдания во имя революции! Это же полный абзац — железяками такими обматываться.

— Ага, а патроны они в чем носили? — возразил Гречко. — Ты что, думаешь, у всех патронташи нормальные были? Вот и обходились чем могли. Тем более, что «максимы» били винтовочными патронами.

— Короче, ленты отменяются, — сказал Гордин. — Тогда давай посмотрим, что еще с тобой надо сделать для большей чудовищности.

— А что смотреть? Рожу гримировать придется. Но давайте без маньячества! Я клыки накладные носить не собираюсь!