Между мертвым и живым

Комбат и Самсонов засели на кухне у Артема. Тот настоял на том, что обещания зайти в гости после удачного выполнения задания — это просто замечательно. Но ведь Рублеву, чисто теоретически, может и не повезти. И даже не в том дело, что он погибнет. А вот — не сложится что-то. И потому Артем настоял на том, что надо все-таки посидеть потрепаться.

Спиртного было совсем мало — предстоящее дело не позволяло накачиваться, да и Самсонов еще собирался везти Комбата до дома Сильченко. Попадаться гибэдэдэшникам и тем самым подставлять Комбата никак не входило в планы Самсонова. Ограничились двухсотпятидесятиграммовой фляжкой пшеничной водки украинского производства. Сто с хвостиком на человека — от этого даже перегара не будет. Тем более что водка хорошего завода. Как выпьешь, так сразу чувствуется, что спирт не из опилок или, того похлеще, из извести. Нет, здесь налицо хороший зерновой продукт, очищенный самым надлежащим образом.

Самсонов рассказывал, как жил, чем занимался, как развелся с женой, не оправдав ее ожиданий и расчетов на обустройство жизни.

Комбат повествовал о своей жизни. Самсонов качал головой, а потом сказал:

— Знаешь, майор, похоже, что тебе на роду написано воевать. Всю жизнь, до самой смерти. А может, и с нею сцепишься так, что костлявая убежит. Я поражаюсь людям вроде тебя. Ты лезешь во что не следует. Но как бы хреново было этой стране, если бы не вы! Эх, вот так посмотришь на себя и поймешь: неправильный образ жизни я веду.

— Почему неправильный, Артем? Ты что, пошел на неровную дорожку, взял нож и стал резать людей? Или наркотой торгуешь? Нет, дружище, ты тоже живешь как надо. А что не носишься с оружием наперевес, так это ты правильно подметил — судьба у меня такая. Если я кого ненавижу — тот не жилец на этом свете. Потому стараюсь быть добрым. В результате вся отрицательная энергетика выхлестывается на всякую шваль. Наверное, судьба меня выбрала в чистильщики.

— Да, может быть, — улыбнулся Артем.

— А что, очень похоже. Ты знаешь, в мире все логично. И если кто-то живет так, как живет, значит, он выполняет какую-то программу, данную природой. Кстати. Вот читал я однажды книжку. Она, конечно, странная, но запала мне в душу одна штучка. Есть в мире разные народы. Одни культуру творят, другие просто живут и мало-помалу поглощаются первыми. Как бы разбавляют их кровь, помогают не выродиться. И получаются народы, нации, живут, строят империи. А те потом прогнивают, стареют. но сами помереть не могут. Тогда появляются третьи народы. Их называют в шутку «бичами божьими». Потому что такое чувство, что цель у них только одна: появиться неизвестно откуда, разрушить и исчезнуть, как появились. Ни следа, ни напоминаний — только память людская. Вот как татаро-монголы, к примеру.

— И к чему ты ведешь?

— А к тому, что я тоже в каком-то смысле принадлежу к таким вот людям. Я просто появился — человек без роду и племени, без твердого прошлого. Вся жизнь — только война с кем-то. И исчезну я когда-нибудь точно так же. Никто и не вспомнит, что был такой Борис Рублев, что он занимался большей частью тем, что крошил всякую погань.

— Что-то тебя, командир, на грустные мысли потянуло, — сказал Самсонов. — Будет тебе когда-нибудь покой. Да и, по правде говоря, есть тебе чем гордиться. Ты живешь не как тупой баран. Ты умеешь смотреть на мир с разных сторон от мушки.

— Вот! — воскликнул Комбат. — Все дело в том, что я так и не смог прижиться здесь, на «гражданке». Когда мы были на войне — все было просто. Вот свой, вот чужой. А это чужой, но плохо притворяющийся своим. А здесь что получается: есть и чужие, и свои. Но это — нисколько не постоянно. Обстоятельства заставляют людей менять знаки, причем делать это так просто, как менять носки. Сегодня он был друг, а завтра — лютый недруг. И почему? А потому, что ты, например, его любимой собачке не дал нагадить у тебя на коврике.

— И все равно не так все страшно!

— Вот, блин, что-то я и правда не о том думаю. Надо бы призадуматься, как винтовка в мою комнату попала.

Самсонов дернул плечом.

— А что тут думать? Если хочешь знать мое мнение по поводу того, кто ее подбросил, то я отвечу: ее подбросила девчонка. Это к гадалке не ходи!

— Анна? Откуда такая уверенность?

— Ну давай подумаем вместе. Ты ее хорошо знаешь, вы пуд соли съели вместе?

— Нет.

— Прекрасно. Это уже подразумевает, что от девочки можно ожидать чего угодно.

— Ну необязательно! Та же уборщица спокойно может взять ключи от номера и подложить оружие. А потом взять и прибежать к ментам с требованием, чтобы меня срочно забрали.