Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни

Но это так же абсурдно, как принимать ледяную ванну всякий раз, когда нам недостаточно тепло. От этого становится только хуже. Мы меняем данную нам полноту действительности на мучительную смену галлюцинаций о будущем и прошлом. И счастье, и творчество, и ощущение смысла требуют присутствия здесь и сейчас, концентрации, сосредоточенности, вовлеченности в настоящее. Мы должны погрузиться в поток времени и проживать его и свои трансформации, затворив двери для пустых и болезненных отвлечений.

Принятие творческого дискомфорта

Процесс высвобождения энергии в движении к значимым целям порождает в нас напряжение, особый вид стресса – творческий дискомфорт. Скупая психика человека склонна воспринимать энергозатраты как угрозу, потому она быстро включает тормоза и сопровождает их ленью, усталостью и отрицательными переживаниями. Наш древний мозг нужно переобучить, убедить его, что они не угроза, а возможность – основа всех положительных трансформаций внешней и внутренней жизни. Расходование сил для созидания есть не неприятный побочный эффект, а нормативное и желаемое состояние.

Необходимо принять и полюбить эту натугу, полюбить моменты неловкости и несовершенства, слабости и неуверенности и погружаться в них добровольно и охотно, ибо как раз так мы растем. Когда мы перестаем отталкивать стихию напряжения, врожденные тормоза на энергозатратах постепенно выключаются. Усилие прекращает колоть нас своими иглами и начинает радостно и бестревожно нести вперед. «Делай, что должно, и будь, что будет». Это означает: прими творческий дискомфорт усилия и двигайся вперед, сохраняя вовлеченность в настоящее и свободу от желания.

Повторение и последовательность

Последний обсуждаемый здесь пункт – наиболее очевидный, но пренебречь им совсем было бы несправедливо, так как он есть условие действенности всего описанного. Мы должны регулярно и систематически помещать себя в ситуации, где от нас требуется рост и преодоление желаемых ограничений, иначе мы не сможем ничего поменять. Задавшись целью, предположим, стать усидчивее и продуктивнее, требуется раз за разом приниматься за эту задачу хоть в какой бы то ни было форме. Каждая подобная попытка ставит нас лицом к лицу с противоборствующими силами, и мы оказываемся тогда в состоянии приложить к ним свои усилия и направить луч осознающего внимания.

Чем чаще эти попытки предпринимаются, тем больше возникает возможностей для перестройки психических процессов и практики осознания. Закрепляемая поведенческая модель сперва выполняется искусственно и с натугой. Затем она становится привычкой, реализуемой в значительной степени машинально. И наконец, она преобразуется в нашу вторую природу и устойчивую часть личности.

Одно из самых ранних описаний этого процесса мы находим у стоика Эпиктета: «Каждый знает, что всякая привычка, – пишет он, – от упражнения усиливается и укрепляется. Например, чтобы сделаться хорошим ходоком, надо часто и много ходить; чтобы сделаться хорошим бегуном, надо много бегать; чтобы выучиться хорошо читать, надо много читать и так далее. Наоборот, если перестанешь делать то, к чему привык, то и сама привычка понемногу пропадет. Если ты, например, пролежишь десять дней, не вставая, и потом станешь ходить, то увидишь, как слабы стали твои ноги. Значит, если ты хочешь привыкнуть к какому-нибудь делу, то тебе нужно часто и много делать это дело; и наоборот, если ты желаешь отвыкнуть от чего-нибудь, то не делай этого. То же самое бывает и со способностями нашей души: когда ты сердишься, то знай, что ты делаешь не одно это зло, но что вместе с тем ты усиливаешь в себе привычку к гневу, – ты подкладываешь дрова в огонь».

Проблема мотивации

Ну что же, допустим, мы сделали два главных шага. Мы понимаем, как управлять процессом внутренней трансформации и более-менее разобрались с конкретной направленностью закладываемых установок. Остается, однако, еще одно затруднение. Артур Шопенгауэр, рассуждая о свободе воли в своем одноименном эссе, остроумно заметил, что даже если мы и можем делать все, что желаем, то во всяком случае никто не способен желать по своему желанию. И правда, оказавшись в магазине, где всё подвластно его кошельку и свободе выбора, человек не сможет распорядиться своей свободой в самом главном – пожелать того, чего он не хочет, как и наоборот; и так во всех обстоятельствах жизни. Люди, пребывающие в популярном ныне поиске мотивации, набрели на эту коренную загвоздку. Они хотят захотеть – по-настоящему захотеть того, что сами сознают как важное и полезное, и пробуют найти тех, кто им в этом поможет.