Между плахой и секирой

– А почему улицы булыгами мостят, а не бриллиантами? Чтоб соблазна никому лишнего не было… Но вы меня, пожалуйста, не сбивайте. Администраторша у Сереги интересуется, какой ему номер желателен – обычный или получше? А он мужик с гонором, хоть и провинциал. Возьми и брякни: «Мне самый лучший». Администраторша обещает поселить его в люкс и сообщает цену: «Устраивает?» Его это, конечно, не устраивает, но отступать поздно. Да и кое-какие деньги все же имеются.

– Чувствую, Смыков, не про гостиницу ты нам хочешь рассказать, а про гостиничный разврат, – догадалась Верка.

– Само собой, – согласился Смыков. – Какая же гостиница без разврата!

– Может, я лучше пойду Толгая встречу? – предложила заранее смущенная Лилечка.

– Дождь ведь, – стал увещевать ее Цыпф. – Еще простудишься ненароком.

– Сиди уж, – покосился на девушку Смыков. – Я без подробностей буду рассказывать. В общих чертах… Поднимается, значит, Сергей в свой люкс на лифте. На пару с лифтершей, можете себе представить. Та ему нагло строит глазки и делает всякие намеки. Дескать, как вы собираетесь в столице развлекаться. «Обыкновенно, – отвечает Серега. – Имею намерение посетить Мавзолей, ГУМ и ВДНХ. Ну еще, может, Музей революции, если время останется». Лифтерша на него, как на психа, вылупилась. У публики, которая в люксах обитает, обычно запросы другие. Серега – парень сообразительный и, оценив ситуацию, спрашивает: «А что вы можете предложить?» «Да что угодно! – та отвечает. – Но главным образом то, чего так не хватает одиноким мужчинам». Тут лифт до нужного этажа дошел, и разговор прервался…

– Ну-у-у, – недовольно протянул Зяблик. – А я-то думал, что он ее прямо в лифте трахнет.

– У вас, братец мой, одно только на уме, – поморщился Смыков. – Лифтерша при исполнении, ее трогать не полагается…

Короче говоря, осмотрел Серега свои новые апартаменты, а это целая квартира с роскошной мебелью, засадил бутылку водки, которую с собой прихватил, и застосковал…

– И мысли его устремились в соответствующем направлении, – подсказала Верка.

– Мужскую натуру вы, Вера Ивановна, неплохо понимаете. Видно, недаром королевой у арапов были. Не прошло и часа, как Серега снова оказался в лифте и принялся выяснять, что, собственно говоря, лифтерша имела в виду, когда про одиноких мужчин говорила. Та ему открытым текстом объясняет, что имела в виду особый род женских услуг, который оплачивается по специальному тарифу. «Если желаете девочку в номер, мы это сейчас устроим». – «Желаю!» – соглашается Серега. «Какую вам?» – «А что, у вас разные есть?» – «На любой вкус. Брюнетки, блондинки, рыжие. Полные, худые, средней упитанности. Искушенные в любви и совсем неопытные. Домохозяйки и профессорши. Садистки и мазохистки. Есть даже азиатки и негритянки из Университета дружбы народов».

– И он, конечно, выбрал негритянку, – пригорюнилась Верка.

– Нет. Отечественную блондинку. Молодую, не очень полную, но с большой грудью и соответствующим задом. Сказал, что образование значения не имеет, но справка из венерического диспансера не помешала бы. Лифтерша только фыркнула и говорит: «У нас товар высшей категории, можете не сомневаться. Идите в номер и ожидайте. Заодно приготовьте пятьдесят рублей».

– Пятьдесят! – ужаснулась Верка. – Да я на "скорой помощи семьдесят четыре получала с премиальными! И хорошим мужикам бесплатно давала!

– Слушай, заткнись, – попросил Зяблик. – То, что ты дура бескорыстная, и так все знают.

– Что уж тут, Вера Ивановна, о деньгах жалеть, – с непонятной печалью вздохнул Смыков. – Снявши голову по волосам не плачут… Сидит, значит, Серега в своем номере и, естественно, волнуется. Проходит примерно час. Звонок в дверь. Является лифтерша. С девицей. Все как по заказу. Вдобавок еще пачка презервативов. Затем лифтерша вместе с полестней исчезает. Девица очень художественно раздевается. Стриптиз называется.

– Как? – не поняла Лилечка.

– Стриптиз, – повторил Смыков. – Буржуазное изобретение. Для предварительного возбуждения, так сказать, низменных чувств мужчины. У нас легально не практиковался.

– Еще бы! – хохотнула Верка. – Представляю стриптизершу в рейтузах фабрики «Большевичка».

– Ладно… – неодобрительно глянул на нее Смыков. – Важны не рейтузы, а то, что под ними… Далее следует ночь любви. В разнообразных позах и со всякими ухищрениями, известными советскому народу. Рано утром блондинка уходит. Ей, видите ли, нужно в институт на первую пару успеть. Серега весь день отсыпается, восстанавливает силы шампанским и домашней колбасой, а под вечер опять бежит к лифтерше. Требует ту же самую блондинку, которая крепко запала ему в душу. Ответ отрицательный. «Проси любую другую, хоть персидскую княжну, но прежней девчонки ты уже не увидишь. Ни за какие деньги. Такой у нас здесь порядок заведен».

– Не повезло твоему дружку, – посочувствовала Верка.

– И не говорите! Горю Сереги нет границ, и, чтобы хоть немного его развеять, он тут же заказывает худую брюнетку средних лет с мазохистскими наклонностями.