Между плахой и секирой

– Нет, – Лилечка отрицательно мотнула головой. – Сыграть я, конечно, могу, но это вряд ли поможет. Варнаки в такую мясорубку не полезут. Тут даже они бессильны. Вспомните, во время всех подобных катастроф они находились как бы в стороне.

– Зяблик! – вновь заорал Ламех. – Ты почему молчишь? Испугался? Или тебе не подходят мои условия?

– Далеко… – вполголоса сказал Зяблик.

– Что – далеко? – разом переспросили и Цыпф, и Смыков.

– Далеко, – повторил Зяблик. – Боюсь, что не попаду. А патрон впустую жалко тратить… Что мне этому гаду ответить?

– Ну это уж, братец мой, вы сами решайте… – развел руками Смыков. – Осторожнее!

Шар невиданных доселе размеров, промчавшись мимо, врезался в стену одного из уцелевших зданий и обрушил на себя сразу несколько десятков этажей.

– Ты что, оглох? – не унимался Ламех. – Не слышишь меня?

– Слышу, – замогильным голосом ответил Зяблик.

– Как насчет того, чтобы договориться? Мои условия тебя устраивают?

– Нет, Песик, не устраивают.

– Звякало-то свое не распускай, – голос главаря аггелов сразу приобрел зловещий оттенок. – Меня Ламехом зовут. Забыл разве?

– Для шестерок своих ты, может, и Ламех. А для меня как был Песиком, так и остался. Не со мной тебе, шкирла позорная, права качать, – Зяблик говорил так, словно собирался единым духом растратить весь запас своего презрения.

– Фасон, значит, держишь, – недобро усмехнулся Ламех. – Ну-ну…

Осталось неизвестным, что он хотел сказать еще, поскольку между двух отрядов промчался шар и его грохот на какое-то время сделал переговоры невозможными.

Воспользовавшись этим, Зяблик полушепотом обратился к товарищам:

– Гоняться за нами они вряд ли будут. Не та ситуация. Но и мимо себя не пропустят… Надо в обход пробираться, – он кивнул туда, где среди развалин города мирно сияло неподвластное силам хаоса загадочное световое пятно.

Ламех между тем времени даром не терял. Едва пыль, поднятая шаром, улеглась, сквозь повисшую мерцающую завесу стало видно, что аггелы уже не стоят кучей, как раньше, а рассыпаются в цепь.

– А вы говорили, не будут гоняться… – покачал головой Смыков. – Знаете, какая самая жадная и подлая рыба? Не щука, а окунь. Он и на крючке сидя, за карасями охотится.

– Но в уху все равно попадает… – Зяблик внимательно следил за аггелами, и любой из них, кто, пусть даже случайно, пересек бы некую условную линию, позволявшую вести прицельную стрельбу, сам неминуемо превратился бы в мишень.

– Попадают, – вздохнул Смыков. – Но карасям, которые у него в брюхе, от этого не легче.

Наконец досталось и черному яйцу. Оно величаво осело набок, но еще до этого по всей округе такой звон пошел, какого бы и от царь-колокола не дождались, окажись тот вдруг исправным.

Едва только гулкое эхо этого удара затихло в развалинах, как вновь раздался голос Ламеха:

– Зяблик, я никогда ничего дважды не повторяю. Хотя для тебя, так и быть, сделаю исключение! Как-никак, в одной зоне чалились…

– Вот про это ты лучше не вякай! – перебил его Зяблик. – В зоне я бы тебе даже свои портянки стирать не доверил. Чалились-то мы действительно вместе, да за разные дела. Со мной судьба злую шутку сыграла, а ты, паскудник, девок душил и, пока они еще теплые были, пользовался…

– Замолчи, шкура барабанная! – не выдержал, наконец Ламех.

– А ты мне рот не затыкай! Пусть знают твои шестерки, какое ты есть дерьмо на самом деле! И как ты только подумать мог, что я стану тебя спасать! Подыхай, падла! А сам не подохнешь, могу помочь! Дырку тебе промеж рогов с нашим удовольствием сделаю! Я как знал, что тебя встречу, и специально пули подпилил! До самой Гиблой Дыры твои мозги полетят! Никакой бдолах не поможет!

Зяблик так разошелся, что Смыкову пришлось за руку оттаскивать его с пути шара, рикошетом едва не угодившего в ватагу.

– Хватит попусту разоряться! – прикрикнул он на вышедшего из равновесия приятеля. – Поберегите свои лагерные воспоминания для следующего раза. Не до этого сейчас…

– Ты, Смыков, прав, как всегда, – Зяблик, по-прежнему не спуская глаз с аггелов, похлопал его по плечу. – Пора и в самом деле отсюда хилять.

Лишь только они повернулись в сторону площади, каждый камень которой сиял, словно осколок зеркала, как сзади загрохотали выстрелы, а Ламех, едва не срывая голос,заорал:

– Куда это вы, интересно? Никак уходить собрались? Да еще надеетесь, что мы вот так просто отпустим вас? Нет уж, дудки! Если подыхать, то вместе!

Пули пока или чиркали высоко над головами, или звонко клацали по камням развороченной мостовой – полторы сотни метров были отнюдь не той дистанцией, с которой можно легко поразить из пистолета движущуюся цель. И тем не менее такой аккомпанемент порядочно действовал на нервы, заставляя при каждом новом выстреле втягивать голову в плечи.