Между прошлым и будущим

– Конечно. Но придется задействовать личные связи, чтобы помочь ей сегодня отпроситься с работы. – Я заговорщицки улыбнулась, хотя было ясно, что он ничего не понимает. – Я имею в виду Люси Коакли из бухгалтерии. Уверена, она не упустит возможность удрать с работы по такому поводу.

Его рука уже тянулась к телефону. Движения его были непринужденными и спокойными, и во всем облике появилось что-то мальчишеское. Казалось, что маленький мальчик, любивший складывать бумажные самолетики, все еще жил в этом взрослом солидном мужчине и был готов проявиться в любой момент.

После короткого разговора с Ричем Кобилтом, начальником отдела кадров, он положил трубку.

– Она скоро подойдет. Насколько я помню, вы хотели со мной о чем-то поговорить. Вижу, вам не терпится это сделать.

Я тут же вспомнила о завернутой в кухонное полотенце серебряной шкатулке, все еще лежавшей в моей сумке, и внезапно меня охватило чувство вины.

– Как вы догадались?

Он прислонился к столу, скрестив на груди руки.

– Вижу, как вы на меня поглядываете.

Больше он ничего не произнес, но продолжал смотреть своими темно-серыми глазами. Я под его пристальным взглядом почувствовала себя неловко и поспешно произнесла:

– Мне надо вам кое-что показать. Я сейчас вернусь.

Я вытащила из сумки шкатулку, но, чтобы успокоиться, сделала вид, что ищу что-то на полу. Потом я спокойной походкой прошла в кабинет Финна и положила шкатулку на письменный стол перед ним.

– Джиджи нашла это в соломенной корзинке, когда мы искали по всему дому ноты Бернадетт.

Я задержала дыхание, в душе молясь, чтобы он не попросил поведать обстоятельства этой находки, ведь я же сказала Джиджи, что собираюсь показать шкатулку ее отцу, и, если он спросит, где она нашла ее, придется рассказать ему правду…

– Что это такое? – спросил он, медленно разворачивая шкатулку.

Я с облегчением вздохнула.

– Это шкатулка, а внутри – четки.

Полотенце наконец упало на стол. Финн поднял крышку и заглянул внутрь, а потом стал внимательно изучать крышку.

– Надпись сделана на венгерском, – сказал он, указывая на странные буквы на крышке.

– Я так и поняла. Надеюсь, вы сможете сказать, что там написано?

Он поднял брови.

– Почему вас это интересует?

Я даже не знала, что ответить. Надпись на шкатулке заинтересовала меня, потому что была найдена в той же корзинке, где лежали Библия и фотографии юного солдата. Мне очень хотелось знать, почему все эти предметы хранились вместе. И чей это был тайник.

– Просто я по природе своей любопытна.

Он опустил взгляд и снова принялся изучать надпись.

– Как известно, любопытство сгубило кошку.

Я протянула руку за шкатулкой.

– Простите. Вы правы, я лезу не в свое дело. Пожалуй, положу шкатулку туда, где мы ее нашли.

Он отвел руку, не давая мне взять шкатулку.

– А почему вы не показали это Хелене? Она ведь знает венгерский гораздо лучше меня.

Он пристально смотрел мне в глаза, и я вдруг поняла, что надо быть с ним предельно честной.

– Потому что она на самом деле гораздо более хрупкая, чем старается нам показать. В ее прошлом есть что-то, что никак не отпускает ее. Это может разбередить ее старые раны, вот я и решила сначала спросить вас, можно ли показать ей шкатулку. Если вы отдадите шкатулку мне, я просто положу ее туда, где мы ее нашли, и забудем об этом.

Он посмотрел на меня так, что стало понятно, он верит последним словам не больше, чем я сама.

– Одно из слов – «дочери». Не знаю, что значит остальное, но могу выяснить, если хотите. Ничего не сообщая Хелене, разумеется.

Я вздохнула с облегчением, радуясь в душе, что заручилась в этом деле помощью Финна, не подводя Джиджи.

– Спасибо. Я очень ценю вашу помощь.

Я подняла голову и увидела, что в офис с весьма озадаченным видом входит Люси. Мне оставалось только порадоваться, что я не взяла с собой в кабинет Финна телефон, потому что была уверена: Люси пятьдесят раз позвонила мне, прежде чем направиться сюда через все здание.

Я встала и улыбнулась, чтобы подбодрить Люси, а потом сказала, обращаясь к Финну:

– И все же нам придется признаться Люси, что вы не умеете плавать. Что вы на это скажете?

Он усмехнулся, что меня весьма удивило.

– Считаете, мне должно быть стыдно?

Поворачиваясь к нему, я произнесла:

– Вовсе нет, стыдно должно быть вашему отцу. И возможно, тете Хелене. Но теперь мы все исправим.

Его глаза заблестели, и я снова увидела мальчишку на берегу реки, который бросал в воздух бумажный самолетик, надеясь, что его подхватит ветер.

– Когда будете меня учить, прошу обращаться со мной ласково, – сказал он.

Мое лицо залилось краской, что не ускользнуло от бдительного ока Люси, она в этот момент вошла в кабинет и смотрела на меня удивленным взглядом, в котором читались смущение и любопытство.