Между прошлым и будущим

Я закрыла корзинку крышкой, а потом снова занялась чемоданом Джиджи, и на сей раз мне удалось легко закрыть его, так как моими стараниями там оставалась лишь треть тех вещей, которые Джиджи положила в него раньше.

– Чтобы миссис МакКенна не получила разрыв сердца, давай-ка уберемся немного в твоей комнате, а то она сильно смахивает на зону бедствия.

Мы носились по комнате, складывая вещи в ящики и закрывая их. Все лишние туфли я свалила в кучу в кладовой и закрыла ее, давая себе обещание, что обязательно приведу здесь все в порядок, когда приеду в следующий раз.

Когда в комнате наконец был наведен относительный порядок, я схватила чемодан.

– Если ты возьмешь корзинку, думаю, мы можем ехать.

– Мне надо сходить в ванную.

С трудом удержавшись, чтобы не издать тяжелый вздох, я опустила чемодан на пол.

– Хорошо, но, пожалуйста, поторопись. Я не люблю ездить по мосту в темноте.

Она понеслась в ванную, захлопнула дверь, но тут же открыла ее.

– Не забудь мою фотографию в танцевальном костюме. Она у папы в комнате, на тумбочке.

Не успела я возразить, как она снова захлопнула дверь. Чувствуя себя примерно так же неловко, как проникнув в комнату Бернадетт в доме на Эдисто, я направилась к двери, находящейся в самом конце коридора.

К счастью, дверь была открыта, и я вошла туда без раздумий, словно войти в спальню Финна мне было так же просто, как в его кабинет. Я сделала несколько шагов и остановилась. В середине комнаты стояла огромная кровать в форме саней, накрытая золотистым парчовым покрывалом, с десятком декоративных подушек, разложенных в живописном беспорядке. По всей видимости, постель убирала миссис МакКенна, так как Финн вряд ли стал бы утруждаться, наводя красоту в спальне. Как и другие комнаты во всем доме, за исключением, пожалуй, спальни Джиджи, носившей отпечаток личности маленькой хозяйки, эта комната была довольно безликой и казалась просто перенесенной с картинки из журнала по дизайну интерьеров. Мебель, обивка, цветовая гамма отличались изрядной изысканностью, но от всего этого великолепия веяло холодом. Я не могла представить здесь Джиджи, запрыгивающей на постель или отдергивающей тяжелые портьеры, чтобы затаиться за ними во время игры в прятки.

Я подняла глаза к потолку, не понимая, чего же здесь все-таки не хватает, и улыбнулась, когда поняла, в чем дело, – на потолке и стенах не висели модели самолетов, бумажные планеты и карты с фазами Луны. Я не могла отделаться от мысли, что эти милые вещицы сделали бы спальню Финна гораздо уютнее.

Перед глазами возник образ Харпер Бофейн Гиббс с ее точеными чертами лица и изящными руками, и меня вдруг осенило, что раньше это была ее спальня, кто бы ни спал здесь сейчас.

Я услышала, что где-то в доме хлопнула дверь, и поняла, что Джиджи, должно быть, уже готова ехать. Быстро подойдя к кровати, я принялась рассматривать фотографии в рамках, стоявшие на большом круглом столике, покрытом скатертью. Дернув за красную кисточку на лампе, чтобы лучше их рассмотреть, я тут же обнаружила фотографию Джиджи в костюме для выступлений. Наклонившись, чтобы взять ее, я случайно опрокинула простенькую рамку из акрила, украшенную розовыми стразами. Ставя ее на место, я невольно взглянула на фото. Лучше бы я этого не делала, потому что сердце мое сжалось – там была крошечная Джиджи на больничной кровати в окружении врачей и медсестер, среди которых был и Финн. Головы всех присутствующих, включая отца девочки, были повязаны розовыми банданами, в руках они держали розовые воздушные шарики с числом шесть. На стене у кровати красовался большой плакат, гласивший: «Счастливого дня рождения, Горошинка!» На лице Джиджи была уже хорошо знакомая мне широкая улыбка. Я невольно гадала, была ли такая неуемная жизнерадостность дана ей от рождения или же она получила этот дар божий в награду за столь быстро закончившееся детство.

Но больше всего на этой фотографии меня поразил Финн. Даже с этой глупой банданой на голове глаза его были серьезными, а лицо – изможденным. Я не знала, что тогда испытывал отец больной девочки, о чем думал, но сам факт, что он позволил сфотографировать себя с розовой банданой на голове, сказал мне об этом человеке больше, чем я узнала за все два года работы на него.

– Могу я вам чем-либо помочь?

Я так сильно вздрогнула при звуке голоса Финна, что невольно толкнула стол, и на него повалились еще несколько фотографий. Я вся сжалась, осознавая, что уже второй раз он застает меня там, куда мне не следует входить. Поспешно бросившись поднимать упавшие рамки, я от неловкости повалила еще несколько штук.

– Прошу прощения, – сказала я. – Джиджи попросила меня сходить сюда и забрать ее фотографию в танцевальном костюме, чтобы показать Хелене, потому что сначала она положила костюм в и так переполненный чемодан, а там уже не оставалось для него места, вот я и подумала…

– Перестаньте, – сказал он, положив руку мне на плечо. – Вы начинаете изъясняться в манере Джиджи, а меня раздражает, когда взрослые люди начинают лепетать, как маленькие девочки. Вам же не десять лет.