Между Сциллой и Харибдой

«Лучшие», но злоупотребляющие спиртным специалисты из Подлипок – подлечившись от алкоголизма, кое-чему научившись у нас и, в обратном процессе – кое-чему научившие наших и, по истечению срока наказания отправились домой абсолютными трезвенниками… Вслед за ними отправилась первая партия «Грибного порошка» – так им полюбившегося.

Но, не все!

Кое-кто из них предпочёл остаться в Ульяновске, кого-то удалось уговорить устроиться к Дыренкову в АО «Россредмаш», что дополнительно испортило отношение между мной и Главным конструктором будущего артиллерийского «Завода № 8». В общем-то, моя задумка вполне удалась и в «сухом остатке» я остался доволен: в ситуации когда «кадры решают» всё – я приобрёл (на время или на постоянно) нескольких высококвалифицированных рабочих и инженеров – здорово помогших в реализации кое-каких интересных задумок.

* * *

Квалифицированных кадров – специалистов-рабочих и инженеров в России, не просто – не хватало…

Не хватало – просто катастрофически!

Было в эпоху НЭПа ещё одно «психико-историческое» обстоятельство – которое могло поставить жирный Андреевский крест на любой прогрессорской хотелке попаданца. При ближайшем рассмотрении менталитет инженеров-хроноаборигенов оказался совсем не таким, к каковому я привык – работая на своём «Заводе сельскохозяйственного машиностроения, имени…» в позднесоветское время.

ЭТО – КАСТА!!!

Каждый доставшийся Советской власти от старого режима инженер – мнит себя незаменимым, мало того – эдаким «пупом земным». Причём, в чём бы хорошем – они бы проявляли эту свою кастовость.

Давно уже дивлюсь-удивляюсь: в принципе, ничто не мешало топовой технической интеллигенции – хотя бы из чувства самосохранения договорившись об совместных действиях, поставить большевиков в крайне «интересное» положение.

Ан, нет: эгоцентричный индивидуализм наших технократов – просто зашкаливал!

Вот, их всех по одному и передавили как хорёк ночной порой давит в курятнике слепошарых курей…

Другой момент.

В отличии от советского инженера эпохи застоя, или своего современника-коллеги – демократичного инженера-американца к примеру, русский инженер – сам не спустится в шахту и взяв в руки отбойный молоток – не покажет рабочему как надо работать. Не встанет он у плавильной печи, у станка и тому подобное…

Русские инженерные традиции таковы, что «специалисты» предпочитают сидеть в конторах и всю жизнь перебирать бумажки – подальше от грязного производства. И даже революционный террор времён военного коммунизма, не смог избавить его от привычки смотреть на «быдло» сверху вниз и частенько на него поплёвывать[49].

Что, сцуко, характерно: даже молодые специалисты из самых что ни на есть «низов» – которых успели подготовить за постреволюционные годы, перенимают эту кастовость от дореволюционных инженеров – у которых вынуждены учиться, за имением ничего лучшего…

В свою очередь «быдло» – отвечает «касте» полной взаимностью: на предприятиях промышленности процветает так называемое «спецеедство» – травля рабочими инженерно-технических работников. На слуху и в прессе – многочисленные факты избиения и даже убийств «технократов-элитариев» прямо на рабочем месте.

Конечно, мои «подопечные» – зэки из Ульяновского исправительно-трудового лагеря, которыми я укомплектовал «Особое проектно-техническое бюро № 007», несколько отличались от своих «вольных» коллег. Эти люди, пережив мощнейший стресс – связанный сперва с совершённым ими преступлением, а затем с последовавшим наказанием – за редким исключением были психологически податливы как «пластилин».

Лепи с них, что хочешь.

Однако, на одних зэках далеко не уедешь – НКВД остановит!

Проблема комплектования инженерно-техническим персоналом – не только «ОПТБ-ОО7» и Опытно-экспериментального цеха при нём, но и других производственных структур – создаваемой мной подпольной промышленной «империи», остро встал уже весной-летом 1924 года и в будущем грозил ещё более усугубиться.

К счастью, «лихие 20-е» – любезно предоставили мне немало возможностей для решения этой проблемы, которыми я не преминул воспользоваться.

* * *

Ульяновская воспитательно-трудовая колония (ВТК) для несовершеннолетних начала превращаться в «Завод контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина» летом-осенью 1924 года – когда рядом с бывшим женским монастырём начали возводить стены его первого цеха, а из Германии стало прибывать оборудование и начали приезжать первые специалисты – инженеры и рабочие. Которые должны были обучать воспитанниц делать всё: от школьных линеек и циркулей – до микрометров, нутромеров, калибров и штангенциркулей.

Однако, сразу же выяснилось: некоторые нанятые за валюту специалисты, мягко говоря – не соответствовали заявленному профилю. Из пятнадцати первых «ласточек» только одиннадцать оказались лекальщиками или вроде того, а профессии остальных четырёх были весьма далеки от производства точнейших контрольно-измерительных инструментов и приборов: архитектор, инженер лесного хозяйства, химик и железнодорожник.