Мятеж

Крымов и Детерихс первым делом направились к генералу Алексееву.

– А я вас ждал, Александр Михайлович, – сказал Алексеев. – Где ваш кавалерийский корпус?

– Мой корпус разложен большевицкими агитаторами и стал не управляем. Туземная дивизия отведена на станцию Дно.

– Дно – какое символическое название! – произнёс Алексеев. – Полагаю, что ваш корпус это единственная надежда России, и она не оправдалась. Керенский решил сам стать верховным главнокомандующим. А мне предложил стать у него начальником штаба.

– И что, Михаил Васильевич?

– Пришлось согласиться. Хотя мне эта роль противна до глубины души. А что было делать? Не согласился бы, он назначил бы Черемисова. А он всех бы нас арестовал, а потом бы расстрелял. Даже не сомневайтесь. Он зол на Корнилова. А я вот сейчас собираюсь в Могилёв, к Лавру Георгиевичу. Позавчера Керенский отдал указ об отстранении от должности генерала Корнилова за мятеж и его старших сподвижников. Попробую всё как-то уладить.

– Что же нам делать? – спросил Крымов.

– Не знаю, Александр Михайлович. Думаю набраться терпения и ждать. Ждать, как бы больно и противно это не было. Проиграно сражение, но не проиграна война. Во всё виновата глупость и властолюбие Керенского. И, конечно, организация большевиков. В ответ, нам надо создать свою организацию.

– И когда это будет?

– Это дело не быстрое. Но надо торопиться.

Крымов в одиночестве, в подавленном состоянии поехал к Керенскому.

Зимний дворец охраняли революционные матросы-анархисты с крейсера «Аврора», пока сам крейсер был на ремонте в доках Адмиралтейства.

Керенский его принял холодно, руки́ не подал, демонстративно заложил ру́ки за спину.

– Вы мятежник, генерал. Вы и ваш Корнилов мятежник. Вы предали дело революции, подняли руку на святое! На правительство. На Россию посягнули!

– Мне больно слышать, что вы подозревали меня в каком-то умысле, тогда как я всю жизнь мою посвятил Родине. О генерале Корнилове я могу сказать то же самое.

Крымов не понимал: в чём его обвиняют.

– С какой целью вы шли на Петроград?

– По приказу Корнилова и вашей просьбе к нему защитить столицу от большевиков.

– Врёте, генерал! Нет в Петрограде никаких большевиков. Вы шли узурпировать власть для Корнилова.

– Но Лавр Георгиевич даже не помышлял об этом.

– И опять врёте! Ваше движение подавленно! И подавлено бескровно исключительно благодаря энтузиазму и единению всей страны, которая соединилась вокруг национальной демократической власти!

– Вы заблуждаетесь, Александр Фёдорович. Мой корпус разложили исключительно большевицкие агитаторы.

– Да, они настоящие патриоты и революционеры!

– Вы теперь с большевиками, Александр Фёдорович?– удивлению Крымова не было предела.

– Я с революционным народом! – пафосно сообщил Керенский. – Вы, генерал, очень умны. Я давно слышал, что вы умный. Этот приказ вами так скомбинирован, что не может служить вам оправданием. Все ваше движение было подготовлено заранее!

– Да конечно! – презрительно сказал Крымов.

Керенский впал в истерику.

– Молчать! – закричал министр-председатель и позвонил в колокольчик.

В кабинет вошёл прокурор Шабловский.

– Вручите ему предписание. И завтра генерал явитесь для дачи официальных показаний.

Шабловский подал Крымову бумагу, тот не глядя подписал.

– Свободны, генерал! По крайней мере, пока. Но вас ждёт суд.

Крымов молча вышел из кабинета. Находился он в крайне угнетённом состоянии. Керенский оказался предателем и лжецом. Поехал Крымов на Захарьевскую улицу к своему знакомому, ротмистру Журавскому. Приехал бледный, растерянный, с потухшим взором.

Ротмистр любопытствовать не стал:

– Чаю?

– Что? – не понял Крымов.

– Чаю, может быть, желаете, Александр Михайлович?

– Да, да, конечно, – сказал Крымов, но по глазам было видно, что вопроса он не понял.

Журавский вышел из комнаты, занялся самоваром. Через некоторое время раздался выстрел. Журавский ворвался в комнату. Крымов лежал у стола с револьвером в руке, на мундире в области сердца расплывалось тёмное пятно. Генерал ещё дышал. Вызванная карета скорой помощи отвезла его в Николаевский военный госпиталь, через несколько часов он там скончался.

Публичные похороны генерала Крымова министр-председатель запретил. Его похоронили ночью. И лишь девять человек получили разрешение от Керенского проводить генерала в последний путь.

Полковника Самарина 4 сентября произвели в генерал-майоры за отличия по службе и назначили командующим Иркутского военного округа.

12

Алексеева 30 августа уговаривали стать начальником штаба у Верховного главнокомандующего Керенского довольно-таки долго. Первым на квартиру к Алексееву отправился Вырубов, но получил решительный отказ, вернулся в Зимний дворец.

– Василий Васильевич, немедленно назад! – взвизгнул Керенский, – и без Алексеева не возвращайтесь!

– Я один не пойду, – решительно сказал Вырубов. – Бессмысленно.