Мятежный дом

— Хорошо, — помедлив, сказал эколог. — Я прощаю вам сказанные в горячности слова. Но ваш образ действий и образ мысли по-прежнему нахожу непростительным. Нельзя принимать решения, которые вы принимаете, сходя из видений и снов. При всей искренности намерений — нельзя. Картаго не будет вам домом, поймите. Вы не подходите планете, а она вам.

— У меня была планета, которая подходила мне, — сказал Дик. — Тайсёгун Рива распорядился ею по-своему. У меня был корабль, который мог бы стать мне домом. Синоби Рива отобрал его. Картаго будет моим домом, сэр. Это справедливо, я думаю.

Бадрис ничего не ответил. Открыв второй люк, он вышел на палубу.

Волнение не улеглось, но в облаках впервые за две недели появились просветы. Тучи уже не могли удержать солнце, как ветхая сеть — рыбу. Растопыренные лучи вонзались в воду, и вода играла под ними, становясь то пурпурной, то муаровой.

— Как жалко всё-таки уничтожать такой прекрасный бот, — с досадой сказал Бадрис, вцепившись в поручни. — Подлинный шедевр.

— Но, — юношу вдруг осенило, — мы ведь можем и не уничтожать его! Перепрограммируем и сделаем своим!

Эколог послал ему через плечо такой взгляд, что весь энтузиазм сразу испарился.

— Юноша, — сказал наставительно Бадрис. — Даже я знаю, что в вашей священной книге сказано: «Не укради».

Глава 9

Рождество и Детонатор

Когда после удачного лова тунца команда слегка пришла в себя, Дик обнаружил, что потренироваться желают уже четверо. Дик надеялся извлечь из этих занятий много пользы и для себя, так как об имперской школе фехтования имел только самые общие представления.

Местом тренировок выбрали площадку третьей секции в кормовой части, за надстройкой цеха. После того как выбрали сорок тонн тунца и сняли оборудование для лова, здесь освободилась площадка пятнадцать метров на девять — как раз столько, сколько нужно для тренировочного боя. На «Паломнике» никогда не было такой роскоши.

Шторм остался далеко позади, навега шла полным ходом на юго-восток, за кормой снова тянулись лески на барракуду, а на леерах гирляндами висели хвосты и плавники тунцов, мясистые и красные на просвет — угощение к рождественскому пиру. Солнце палило вовсю, несколько беспечных матросов успели поймать ожог, так что капитан неуклонно настаивал на ношении одежды с длинным рукавом, широкополых шляп и очков, а еще лучше — масок.

Открытые участки палубы раскалились, ступать на них босой ногой было опасно — поэтому фехтовальщики, выплясывая над пустой секцией трюма, производили немало шума, и скоро на них сбежались посмотреть все, кто не был занят.

Холмберг, говоря, что равного ему среди пленников нет, он не ошибался и не хвастался. Он был лучшим бойцом, по крайней мере, на «Фаэтоне». Учебных свогов было всего два, так что пришлось кидать жребий. Первыми выпало как раз Холмбергу и Йонасу Стейну. Поединок шел по очкам и Холмберг завершил его в четырнадцать секунд, десять из которых ушли на команды рефери: «В позицию! Приготовиться! Бой! Поражение засчитано!»

Следующий жребий пришелся на Крейнера и Линдса. Поединок оказался несколько более зрелищным, так как противники по силам были примерно равны. Длился он около трех минут и Крейнер победил. Дик должен был сражаться с победителями, так что в третьем раунде он встал против Холмберга.

Парцефалец разделался со Стейном слишком быстро, чтобы Дик смог составить о его технике какое-то представление. Все три раза он использовал против старпома один и тот же прием: прямую атаку с последующим обходом блока снизу. Дик волей-неволей признавал, что больших изысков бедняга Стейн не стоил.

— В позицию, — скомандовал Лапидот, не участвующий в боях, но взявший на себя роль рефери. — Приготовиться! Бой!

Холмберг не стал повторять прежний трюк, тем паче при такой большой разнице в росте это было бессмысленно. Он ударил сверху. Дик этого не видел — он прянул вперед раньше, в движении отразил верхний удар с захлестом и нырнул под руку Холмберга, одновременно закручивая его лезвие и сокращая своё до длины танто.

— Поражение засчитано, — сказал Лапидот. Короткое лезвие касалось бока Холмберга.

— Чёрт! — весело удивился связник.

— То ли ещё будет, — позлорадствовал Стейн.

— В позицию!

Оба бойца приняли правостороннюю стойку, выдвинув лезвия на длину вакидзаси.

— Приготовиться!

Он сейчас попробует что-то другое, — подумал Дик. Правая нога Холмберга чуть шевельнулась. Отход, понял Дик. Это будет отход.

— Бой!

Холмберг очень мягко, плавно скользнул назад, одновременно выдавая лезвие вперед. Если бы Дик попробовал свой прежний трюк, он бы налетел грудью прямо на росчерк острия. Но он тоже шагнул назад и резко ударил по лезвию противника, ловя на захлёст. Он не думал, что Холмберг попадется на такой простой трюк — и правильно; Холмберг высвободил лезвие и атаковал прекрасным комбо, у которого был лишь один недостаток: каждый финт логически вытекал из предыдущего, Дику оставалось только уклоняться, отводя удары гибким клинком.