Мятежный дом

— Думаю, не то и не другое. Он явно надеется каким-то образом выцарапать у нас своего парня, и потом уж показать нам, где снежные крабы зимуют.

— Да, — согласился Торвальд. — Что-то вроде этого. Юрате на подходе?

— Не терпится повидать Хельгу? — ухмыльнулся связник.

— Что тебе кажется смешным? То, как по-дурацки всё у нас сложилось?

— Да нет… то, как по-дурацки вы продолжаете себя вести.

— Она продолжает, ты хочешь сказать?

— Я что хотел сказать, то и сказал. Как будем стыковаться? Корма к корме или борт к борту?

— Бортами мы состыкованы с «Вороном».

— Ну так через «Ворона». Лишняя гарантия того, что они от нас никуда не денутся.

— Хорошо. Передай на Юрате, пусть заходят борт к борту. И вызови мне Рана.

— ???

— У него друзья на «Юрате». Я думаю, ему приятно будет туда прогуляться.

— Иными словами, встречаться со своей бывшей без посредника ты не готов.

— Кьелл, она не «моя бывшая», потому что ни одного дня не была моей. Это просто… какое-то недоразумение. И я не желаю об этом говорить.

— Ты не желаешь об этом говорить, потому что это ни хрена никакое не «недоразумение». Это вон в возрасте нашего… Огаи может быть недоразумением. А вам обоим за тридцать.

— Кьелл… Каждый из нас принял другого… за другого. Если это не недоразумение — то что?

Холмберг не успел ответить — на пороге появился Ран:

— Разрешите войти?

— Разрешаю. Младший матрос Огаи, ваш старый приятель Габриэль Дельгадо передаёт вам привет. Не хотите ли отправиться со мной на «Юрате»?

— Это… — юноша резко вдохнул. — Большая честь для меня.

— Да какая там честь. Наоборот — это ты окажешь мне неоценимую услугу, если отправишься с нами на эти трехсторонние переговоры.

— Да, сэр. Мне идти собирать вещи?

— Иди.

— Если можно, сэр… Я бы хотел, пока мы отчалим…

— Пока мы не отчалим, — поправил Торвальд.

— Извините… поговорить с вами один на один.

Холмберг пожал плечами и покинул рубку.

— Сэр, — сказал Дик, когда дверь закрылась. — Если вы не извинитесь перед фрей Риддерстрале, из этих переговоров ничего не выйдет.

— Боюсь, что и с извинениями ничего не выйдет, — Торвальд потёр щеку. Синяк на скуле, конечно, сошёл и уже давно — но за Хельгой не заржавело бы обновить его при встрече.

— Мастер Нордстрем, это нужно сделать, не думая, выйдет или не выйдет. Просто потому что нужно.

— Почему?

— Потому что вы виноваты.

— Интересно, в чём.

— Вы сделали её несчастной.

— Я сделал её капитаном. А несчастна она лишь потому, что хочет быть несчастной. Я не нуждаюсь в её прощении, Ричард. Я сам прощаю её, не дожидаясь, пока она меня попросит. Прощаю любые её выходки в отношении меня. Не знаю, какого ты мнения о наших отношениях, чего ты здесь наслушался — и не желаю знать. Я не обманывал её. Никогда не обещал ей дать больше, чем давал и получал сам: немножко тепла среди всей этой…

— Сэр! Я не судья тому, что между вами было, но это вавилоняне рядятся между собой так — я тебе это, а ты мне то. Мы-то должны быть другими, разве нет?

— Скажи, а перед ней ты держал такую же пламенную речь?

— Ещё нет, сэр. Я как раз думаю, что ей сказать. Но вы-то мужчина.

— И что из этого следует?

— Ну… — юноша потер лоб. — Я не сам это придумал, честно, это из «Синхагакурэ». Когда Бог позвал Адама в саду — а Адам уже согрешил, помните? Что он сказал? «Жена, которую ты дал мне, виновата». Это вроде правда, а всё равно безобразно выглядит. Адам струсил, понимаете? И с тех пор, сколько бы ни было в мужчине достоинств, если он при этом трус — его не считают за мужчину.

— Извини, я как-то потерял ход твоей мысли.

— Вы сейчас поступаете как Адам, сэр. Она вам дала и вы ели. И этим капитанством, что вы ей дали — вы на самом деле откупаетесь от неё. И получается, что она расплатилась с вами телом за это капитанство.

— Что за чушь! Кто это наплёл тебе?

— Никто. Я просто подумал, что если бы я любил женщину, а она меня нет, и если бы мы так расстались, и она дала бы мне корабль… а я не мог бы отказаться, потому что люди, он должны как-то жить и что-то есть… Я бы чувствовал себя так, будто меня приравняли к одному из этих мальчиков с блестящими волосами. Которые ищут себе богатых тётушек…

— Послушай, мальчик! Ты славный умный парнишка, но ты ещё очень, очень молод и полон всякой романтики. Она не любила меня. Она это неоднократно говорила.

— Она вам лгала, сэр. Если бы она вас не любила — она не могла бы вас так ненавидеть.

* * *

Едва поднявшись на борт «Юрате», Дик угодил в крепкие объятия капитана.

За месяц с небольшим Хельга Риддерстрале успела остричь свои очень светлые, как у знатной вавилонянки, волосы и слегка загореть под южным солнцем — так что «маска планетника» на её лице уже немножко расплылась.

— Ну, ты везунчик! — отстранив Дика на вытянутых руках, она посмотрела в его лицо. — Слушай, мне кажется, ты даже вырос. Или только кажется? И выглядишь совсем нашим, — большим пальцем она очертила контур «маски» на его лице. — Хорош! Бриться начать не надумал?