Мятежный дом

Решетка изображала соты и ползающих по ним пчел — узорное литье Картаго, предмет гордости здешних мастеров-планетников… Под ложечкой заныло — решетка и морлок, как в ту ночь, и на этот раз она должна вырвать ему сердце.

— Здравствуй, Дик. Как я рада, что ты живой… — она сглотнула. Насколько они изменился — тоже трудно было увидеть, но он изменился. Соты и пчелиные лапки разделили, расчертили его лицо — она могла видеть только отдельные черты, которые никак не складывались в общую картину: прилипшую ко лбу темную прядь, глубокую складку между бровей, ожесточившийся рот…

— Я должен сказать тебе самое главное: леди Констанс жива тоже.

— Что? — Бет чуть подалась вперед. Не слишком сильно, чтоб не встревожить Роланда. — Мама жива?

— Она в поместье Моро, и Джек там. Лорду Гусу удалось сбежать, представляешь?

— Господи! Где он сейчас?

— У надежных людей. Он передал мне письмо, — Дик просунул сквозь решетку листочек бумаги, скрученный трубочкой. — Посмотри, это его почерк?

— Да, — Бет достаточно было беглого взгляда. От руки дядюшка писал скверно, сказать «как курица лапой» значило бы незаслуженно обидеть кур.

«Здравствуй, мой дорогой мальчик! — разобрала она. — Ты не представляешь, какой радостью для нас было узнать, что ты жив. Думаю, и ты будешь рад получить подтверждение тому, что и мы все живы, хотя Рэй сказал мне, что ты уже в курсе. Он рассказал мне обо всем, что с вами произошло. Я бесконечно скорблю о Батлере, но рад, что гемы приняли в семью нового брата.

Мы несколько раз видели по инфосети передачи про Элисабет. С одной стороны, и я, и сестра, и маленький Джек были рады убедиться, что с ней все благополучно и она не выглядит несчастной, но с другой стороны мы не сомневаемся, что она находится в тяжелом положении. Жизнь высшего общества на Картаго, насколько я могу судить по косвенным данным (к прямым у меня доступа, увы, нет) даже хуже, чем жизнь нашего политического паноптикума, так что мы не перестаем молиться за нашу девочку. Молись и ты тоже, я думаю, твои молитвы будут услышаны скорее, потому что ты настоящий праведник и, не побоюсь этого слова, герой. Я восхищаюсь тобой, и Констанс тоже. Мы даже читали твои „послания к вавилонянам“. Ты молодец. Я не буду писать тебе „так держать“, потому что, откровенно говоря, боюсь за тебя, а еще потому, что знаю: какой бы путь ты ни выбрал, ты будешь опираться только на собственные решения. Просто знай, мы все тебя любим и за тебя молимся.

Наверное, тебе ничуть не легче будет встретиться с Элисабет, чем мне, беглецу, или Констанс, пленнице, но если тебе повезет больше — скажи, что мы ее любим. Сами мы пока что в безопасности — Констанс и Джек в поместье Моро, я… Рэй не велел писать, где, он сам скажет тебе, когда найдет, если сочтет нужным. У меня складывается впечатление, что Моро сходит с ума, но, к счастью, он все время где-то пропадает, и нами занимается только Эш Монтег, его личный медик. Это крайне неприятный человек, но Констанс как-то находит с ним общий язык и, представь себе, даже жалеет его. Удивительно, потому что он производит впечатление хладнокровного мерзавца. Впрочем, не мне его судить, и да простит меня Господь.

Остаюсь навсегда твоим другом,

Лорд Августин Мак-Интайр».

— Это его почерк, — подтвердила Бет. — Но… Дик, подделать можно что угодно.

Юноша помотал головой.

— Информацию подтвердили несколько независимых источников. Конечно… все может быть, но я сам видел запись с твоей мамой, и ее сделали после моей казни, это точно. Письмо передал Рэй, зачем бы он меня обманывал?

— Он жив тоже?

— Они почти все живы, Бет! Рэй, Том, Остин, Актеон… даже Динго. Бат погиб, — Дик как-то прерывисто вздохнул.

Бет скрипнула зубами. Ай да бабушка. Ай да дядюшка!

— Они врали тебе. Все время врали, — Дик словно прочел ее мысли. — Я их выручить не могу, — продолжал юноша, потеряв переход между нынешними родственниками Бет и теми, кого она привыкла считать в родных. — Тут слишком все… закрутилось. Но ты можешь. Подними шум. По закону леди Констанс — государева пленница. Удерживая ее у себя, Моро нарушает закон. Если дело выплывет наружу, Шнайдеру придется забрать ее. Это не свобода, но так ее с Джеком хотя бы Брюсам не продадут.

Бет сглотнула.

— Хорошо. Дик, ты… как ты там?

Он как-то странно, почти беззвучно закашлялся. Бет покосилась на Роланда и нарочно громко хлопнула веером, но телохранитель, кажется, ничего не услышал.

Бет поняла вдруг, что это не кашель, а смех.

— Там — это где?

— Ну… вообще. Здесь. На Картаго.

— По-разному, Бет. Тут все очень по-разному. Есть хорошие люди, есть плохие, есть вообще дерьмо. Хороших больше.

— А здесь?

— Здесь мокро и тесно, — прошептал Дик. — Но я хоть год пролежать готов, если ты не уйдешь…

— Я имела в виду — в клинике. Я слышала, у тебя больное сердце.

— Нет, уже нет. Залатано, заметано, смазано. Забудь об этом. По-моему, меня сейчас тут держат… ну, знаешь — придерживают. Чтоб не отсвечивал.

— У меня… — нельзя ведь тянуть до бесконечности, — у меня тоже есть важная новость для тебя.