Мятежный век. От Якова I до Славной революции

В городе Бромсгроув графства Вустершир один кузнец сказал ему, что короля нужно повесить за то, что он привел в страну шотландцев. В Бридпорте, переодетый слугой, он въехал на улицу, наполненную ищущими его солдатами. Он спешился и повел лошадь под уздцы, как будто собирался поставить ее в конюшню. В Брайтоне трактирщик встал на колени и поцеловал ему руку, сказав, что «не будет спрашивать, кто он, но просит Бога благословить его путь». Одна попытка бежать морем не удалась, но 14 октября он отплыл из Шорхэма в относительно безопасную Нормандию. По прибытии во Францию молодого короля спросили, вернется ли он когда-либо в Шотландию, на что он ответил, что пусть лучше его повесят. Французский двор увидел его еще более грязным и оборванным после всех этих приключений.

Кромвель победоносно возвратился в Лондон, ведя за собой, как римский император, взятых в плен противников. Его наградили доходом в 4000 фунтов стерлингов в год и даровали дворец Хэмптон-Корт. Без сомнений, он был первым человеком государства.

Однако Кромвель вернулся в город, который сильно отличался от того, который он покинул в начале ирландской кампании. Первый «год свободы» после впечатляющих дней Государственного совета никак нельзя было назвать славным. «Охвостье парламента» не справилось с давлением коммерсантов. Оно учредило комиссии по правовой и церковной реформам, но ничего не сделало, чтобы воплотить решения комиссий в жизнь. Нередко слышались обвинения в фаворитизме и даже коррупции. Многие считали, что парламентарии заботятся только о собственном выживании.

Однако парламент принял несколько законов, изданных для всеобщего благосостояния; например, закон, объявляющий прелюбодеяние преступлением, караемым смертной казнью. Он не получил широкого применения. Казнили четырех женщин и ни одного мужчины. Во всех других отношениях парламентарии, казалось, погрузились в состояние, близкое к пассивности. Сообщалось, что в провинциях органы управления доведены до «жалкого существования».

А вот успехи Кромвеля были очевидны. Шотландия захвачена и контролируется одним из ключевых кромвелевских генералов Джорджем Монком, там на следующие одиннадцать лет введен военный режим. Кромвель заметил: «Я думаю, шотландцы повержены полностью». Ни один из английских королей никогда не завоевывал Шотландию. Ирландия находилась в таком же положении. После отъезда Кромвеля другой генерал, Эдмунд Ладлоу, практически завершил покорение страны. Акт о заселении Ирландии, принятый летом 1652 года, обрекал землевладельцев-католиков на полную или частичную конфискацию участков, а те, кто активно поддерживал Ирландское восстание, теоретически приговаривались к смертной казни. Кромвель совершил беспримерный подвиг установления господства над тремя королевствами.

Когда он возвратился после победы при Вустере, ему сказали, что в мирное время ждут от него великих дел не меньше, чем в военное. Согласно направленному ему письму, перед ним стояли задачи «облегчить положение задавленных бременем, освободить пленников из пут и помочь семьям бедняков с хлебом». Достичь этих похвальных целей Кромвель мог только с помощью «Охвостья парламента». Однако парламентарии, казалось, вовсе не собирались подчиняться его приказам с той же быстротой, как солдаты Армии нового образца. Те парламентарии, что состояли в Государственном совете, по-прежнему проявляли сознательность и добросовестность, но другие не так легко вдохновлялись кромвелевским рвением и его взглядом на происходящие события.

Кромвель настаивал на немедленном роспуске парламента, чтобы освободить дорогу новой законодательной власти, которая решит насущные проблемы до победного конца. Члены парламента увиливали и дискутировали, но в итоге согласились распустить свой созыв не позже ноября 1654 года, давая себе еще три года отсрочки. Армия к этому моменту совершенно разочаровалась в тех парламентариях, которые, похоже, стремились препятствовать и затягивать принятие необходимых законов. Более активные солдаты считали их приспособленцами и даже хуже, безразличными к делу «Божьего народа».

Действительно, «Охвостье» по существу было консервативным органом, а армия по своей природе стремилась к радикальным решениям. Конфликт между ними казался неизбежным. Однако сам Кромвель не был так уверен в этом курсе; он хотел благочестивого реформирования общества, но также чувствовал себя обязанным на этом этапе действовать конституционными методами. Он не желал устанавливать так называемого «правления мечом». Другая возможность тоже таила риски. При современном состоянии мнений общества существовала вероятность, что, несмотря на тщательную организацию новых выборов, может вернуться роялистское меньшинство. Этого допустить было нельзя.