Мятежный

Но во мне присутствовали и плохие гены. Те, что желали власти. Я чувствовал, как эта жажда текла по венам, заставляя закипать кровь. Вот тут моя сущность не такого уж хорошего ребенка и вступала в игру. Я не насиловал, не убивал и не совершал того, что сделал мой отец с порванным презервативом, но я воровал.

И торговал наркотиками.

И трахал женщин, которые мне не принадлежали.

То, как я любил маму – безоговорочно, – напоминало мне, что я все еще человек. Но в иных случаях близость до смерти меня пугала. Вот почему я никогда не занимался сексом без презерватива. Даже с бывшей девушкой. Я не против доставить друг другу немного удовольствия, но не готов отдавать себя целиком.

Но давайте не будем упоминать секс и мою маму в одном и том же предложении. Смысл в том, что у нас с мамулей сложились хорошие отношения. Мне нравилось, что между собой мы говорили на русском. Таким образом мы будто отгораживались стеной от остального мира

. Это придавало нам дополнительный уровень близости, которого не было у других детей в отношениях с родителями.

И меня веселило, как она разбиралась в английском. Например, когда я попадал в неприятности и ей приходилось сочинять бесконечное количество писем учителям и директору, она всегда меняла одну букву и писала «мое солнце», вместо «мой сын»[24]. «Мое солнце этого не делал». «Мое солнце не говорил таких слов». И большую часть времени она была права. Из меня часто делали козла отпущения просто за то, что я русский ребенок из неполноценной семьи. Тем не менее я всегда швырял письма на кухонный стол и рычал: «Мам, не солнце, а сын». А она всегда кричала в ответ: «Я знаю, что я имела в виду. Ты – мое солнце. Почему, как ты думаешь, эти слова так похожи?»

Я зашел в мамин дом в одних шортах для серфинга, принеся с собой песок и соленый запах океана. Сегодня Джесси начала работать в кофейне, и я попросил Гейл объяснить ей все необходимое. Сам я предпочел не появляться сегодня в заведении, потому что понимал, что уже слишком увлекся этой девушкой, особенно учитывая, что я чуть не кончил в трусы, пока держал ее за руку. Да, проводить с ней больше времени, чем необходимо, стало для меня тяжелым испытанием. Так что вместо этого я отправился серфить.

– Мамуль! – рявкнул я, направляясь на кухню.

Соня стояла за плитой и варила свеклу, одновременно разговаривая по телефону на русском. Громко. Мама жестом попросила подождать. Она общалась с тетей Любой о… ох, кто, черт возьми, знал о чем? Наверное, снова сплетничали. Моя мама до сих пор летала в Санкт-Петербург, когда могла позволить себе купить билеты. В России все стоило безумно дорого, но она упорно покупала мне самую бесполезную ерунду. Например, пальто, которое могло защитить от апокалипсиса, хотя я жил в месте, где люди впадали в истерику, когда начинал моросить дождь.

– Роман! – Ее глаза загорелись, она пробормотала в трубку слова прощания, выключила плиту и выдвинула для меня стул. Дом моего детства был очень… русским, начиная с цветастых бледных обоев, тяжелых занавесок и до тяжелых ковров, в которые можно заворачивать трупы. В ее защиту скажу, что Соня Проценко старалась всему придавать современный вид, так что наш дом выглядел как забавная выставочная комната в магазине «ИКЕЯ». – Как дела, мое дорогое солнышко?

Я взял стакан водки, который она мне наполнила, и нежно поцеловал ее в макушку. По сравнению со мной она была карликом – едва доставала до моего плеча.

– Я пью водку посреди дня без рубашки и в компании своей любимой женщины. Все ясно без слов. А как ты?

– Лучше не бывает. – Она села напротив, наклонившись вперед и зажав пальцами стакан с напитком. – Что нового?

– Я встретил девушку.

– Ты встретил девушку?

– Да, я встретил девушку. – Я ни с кем не мог поговорить о Джесси. Бек – идиот, Хейл – заклятый друг, а Гейл и Эди – девчонки, и советоваться с ними – все равно что стать на еще один шаг ближе к приобретению вагины. Мама оставалась беспроигрышным вариантом, потому что она никому ничего расскажет. Кроме тети Любы, но я думаю, что смогу жить с мыслью, что несколько родственников на другом конце планеты знают о Снежинке.

Мама задала еще несколько вопросов, и я ей все рассказал. О групповом изнасиловании, домашнем видео и прочем дерьме, благодаря которому история жизни Джесси выглядела как шоу на «Нетфликс».

Тринадцать причин, почему я собираюсь убить Эмери и компанию.

Я рассказывал маме, как помогаю Джесси чаще выбираться из дома, когда она положила ладонь на мою щеку и пристально посмотрела в глаза.

– Я люблю тебя, – сказала она, и я начал гадать, что последует дальше, потому что звучало это как начало речи, которую я возненавижу.

Я протер пальцем передние зубы.

– Ты тоже ничего.