Мятежный

– Хочешь, чтобы тебя трахнули? – выплюнул он с напряженным лицом, и я задрожала от его прикосновений. – Просто помни, Снежинка, что ты, черт возьми, сама умоляла об этом.

Он обрушился на меня, каждый толчок становился все сильнее, глубже и суровее. Мое тело напоминало дремлющее гнездо светлячков, в котором разом проснулась вся стая. Я чувствовала, как мигали их огоньки, а крылья порхали, задевая каждую клеточку моей плоти. Я ощущала каждый его дюйм внутри, титановое кольцо пирсинга царапало мои стенки, но мне все еще было недостаточно.

Я была безрассудной. Я была дикой.

Я царапала его лицо, слезы стекали по моим щекам к шее, и он слизывал их, смеясь, пока вбивался в меня еще жестче, не обращая внимания на то, кем или чем я являлась, как и обещал. Он взял меня именно так, как я того желала. Без нежности и извинений. Признав меня равной себе. Подобно плененному солдату на войне, где нет необходимости в любезностях и фальшивых сочувствиях.

– Сильнее, – насмешливо произнес он. – Я раздираю тебя изнутри. Меньшее, что ты можешь сделать, это оставить на мне свой милый маленький след. – Роман смеялся, прижимаясь к моим губам с поцелуем, который давал понять, что теперь он владеет моим телом – каждым его дюймом – и тем, что находится внутри. Каждой мыслью и биением сердца. Каждым болезненным вдохом. Абсолютно все принадлежало ему.

Я пробороздила ногтями его спину, отвечая на насилие, когда его язык вступил в схватку с моим. Жар скапливался внизу живота, его член растягивал меня и набухал внутри, дергаясь и продолжая отбивать бешеный ритм.

– Вот это мой боец. – Он усмехнулся, меняя позу, подняв меня одной рукой за задницу, а второй крутя мой сосок. Я взвизгнула, наблюдая, как он опустил свое прекрасное лицо, чтобы высосать боль, так жестко и в то же время так нежно. И хотя мне больше всего на свете хотелось запустить пальцы в его золотистые локоны, я сдержалась.

На этот раз дрожь началась с кончиков пальцев, прокладывая себе путь наверх и согревая мое тело, как одеяло. Я кончала, но теперь все ощущалось иначе. Подобно прозрению. Я потянулась к его ягодице, чтобы сжать ее, продолжая дрожать, зажатая между Бэйном и стеной. Но он откинул мои руки и, обхватив мою шею пальцами, прижал меня обратно к стене.

– Я не твоя проклятая девушка, Джесси. Ты не можешь сжимать мой зад, за исключением случаев, когда начинаешь задыхаться от моего члена, трахающего твой рот. Договорились?

Не знаю, что такого особенного было в его грязных бесстыдных словах, что они смогли достучаться до прежней Джесси, но она вернулась и сжала мышцами его член, дико смеясь Бэйну в лицо.

– Боже, – вырвалось откуда-то из глубины моего горла, когда я достигла оргазма, яростно содрогаясь всем телом. Его движения стали только жестче, и моя спина горела от трения о стену.

– Кончаю, – произнес он, всего одно слово, и я кивнула, думая, что он собирался излить сперму внутри меня, но вместо этого Бэйн медленно вытащил член. Все его движения излучали самообладание. Он направил головку так, чтобы кончить мне на клитор. Белые струйки спермы покрыли нежную плоть моей киски, и он размазал семя членом, втирая его в мой чувствительный клитор. Второй оргазм взорвался во мне, подобно фейерверку. Я пробежалась пальцами по волосам Бэйна и притянула его для жадного поцелуя, кусая его нижнюю губу и дергая слишком сильно.

– Роман. – Снова. Одно слово. Не просьба, не мольба и не утверждение. Скорее заклинание, под действием которого я тонула все глубже и глубже, даже не думая о том, чтобы вернуться на поверхность ради быстрого вдоха.

Прищурившись, он отстранился от меня и натянул свой гидрокостюм, его член все еще наполовину стоял.

Он повернулся, оставив мою задницу соскальзывать по стене, наслаждаясь блаженством после оргазма. Роман подошел к своему кофейному столику, достал сигарету и небрежно зажег ее, будто мы не сделали сейчас то, что сделали. Будто мы не нарушили правила, обещания или, потенциально, не разбили мое сердце.

– Какой антоним к слову «ненависть»? – выпалила я, опьяненная удовольствием.

Он рухнул на диван, обхватив сигарету большим и указательным пальцами, и сильно затянулся.

– Джесси.

* * *

Нам удалось по-быстрому повторить в душе то, что произошло на кухне. И снова Роман не проявлял ко мне и капли милосердия, что объясняло, почему он так долго отказывался ко мне прикасаться. Его подход к сексу можно было назвать как «пленных-не-беру», и миссионерская поза точно не входила в меню, я сомневалась, что она вообще присутствовала в его словарном запасе. Во время секса в душе я наклонилась, держась за край, а он входил в меня сзади, пальцами играя с моим клитором и время от времени позволяя мне пробовать свою влагу на его пальцах. Я удивилась, что он был настолько открыт и раскован со мной, но потом поняла: в этом нет ничего странного. То, что Роман хорошо ко мне относился, не означало, что внутри он не оставался дикарем. В нем успешно сочеталось и то и другое. И это было частью его обаяния.