Мятный шоколад

Вернулся нотариус, Алевтина поставила свою подпись на документе и выпроводила всех за дверь. Теперь ей надлежало облачиться в погребальное платье, навести марафет и укрепить в волосах лилии. Аля смахнула со стола крошки, положила на стол свежую газету, высыпала из пакета косметику, аккуратно ее разложила. Подошла к потрескавшемуся от старости зеркалу над раковиной, уставилась на свое отражение, вернулась, сгребла косметику обратно в пакет и решила, что гримироваться с ее рожей не стоит, потому что после перепоя она и без косметики смахиввет на труп. Платье пришлось впору и приятно холодило тело. Аля надела туфли и прошлась взад-вперед по коморке. Обувь оказалась невероятно удобной, мягкой и на ножке сидела идеально — ее даже слегка расстроило то обстоятельство, что, лежа в гробу ходить ей негде будет. Укрепить цветы в волосах никак не получалось. Пришлось заплести две дурацкие косички и вплести в них цветы. Ехидно посмеиваясь над своим отражением дебильной девочки-алкоголички в белом платьице, Алечка послала себе воздушный поцелуй, плюнула в раковину и вновь уселась на диван в ожидании церемонии.

Все походило на плохой фильм ужасов, где режиссер задумал всех удивить неожиданным сюжетным ходом и решил по ходу дела изменить утвержденный сценарий, но в итоге запутался, и получился полный отстой. Тем не менее, в этом дрянном фильме Алечка играла главную роль. Плохо играла, потому что по законам жанра должна была биться сейчас в конвульсиях и отказываться ложиться в гроб. Последняя, так сказать, кульминационная сцена перед развязкой. Рыдать больше не хотелось, наступило спокойствие, легкое отупение и полное безразличие ко всему… почти. Желание все же было — одно, и очень интимное: прихватить с собой в гроб всю свою новую косметику, чтобы, не дай бог, не потерялась.

В комнату проскользнул Пономаренко с заговорческим выражением лица. В руках он держал бутыль с мутноватой жидкостью и кружку. Аля в ужасе замотала головой.

— Надо, — тоном, не терпящим возражений, сказал Леонид, примостил свой грузный зад на диван рядом с Алевтиной и сунул кружку ей под нос.

— Что это?! — принюхиваясь, спросила Алечка — смесь воняла резко и отвратно.

— Успокоительное. А ты что думала, девуля, я тебе бухло принес? — заржал Пономаренко, плеснув ей на платье несколько капель.

— Да осторожней ты! Платье мне изгваздал, как я теперь… теперь вообще… — недовольно буркнула Алевтина.

— Да-а… Теперь, однозначно, выход в свет, вернее, на тот свет придется отменить! — съязвил Леонид.

— Да пошел ты! — разозлилась Алечка и вырвала кружку из его рук. К «черным» шуткам доктора она так и не привыкла, но за время их кратковременного запоя и вынужденного совместного проживания они в некотором роде сблизились и стали чуточку друзьями. Поэтому Алечка могла себе позволить столь фамильярное обращение к мужчине, который был старше ее почти вдвое.

— Ты пей, девуля, пей, и тебе будет хорошо, — ласково настаивал Пономаренко. — Это я тебе как твой личный патологоанатом говорю — надо! — Пономаренко опять заржал. — Алечка насупилась, но сделала два нерешительных глотка и скривилась. — До конца пей, — не отставал Леня. Пришлось подчиниться, потому что она уже поняла: если Пономаренко говорит «пей», отказываться бесполезно.

— Долго еще ждать? — хмуро поинтересовалась Алечка, допив мерзкую жидкость до дна.

— Эх! Пора! — с сожалением вздохнул патологоанатом и встал. — Хорошая ты баба, Алевтина, жаль такое добро в землю зарывать. Ты уж, не побрезгуй, как воскреснешь, в гости загляни. Посидим, выпьем! Ну все, пошли, красавица, больно косы твои раскудлатые мне нравится, — напоследок пошутил Леонид и повел Алевтину за собой.

ГЛАВА 8. УМИРАТЬ ЛЕГКО.

Отправляться на экскурсию на тот свет было неудобно, тесно и щекотно. Волосы постоянно лезли в лицо, лилии в замкнутом пространстве источали невыносимый запах дорогого общественно туалета, под филейной частью были втихаря аккуратно уложены тюбики с помадой и тушью и прочей косметикой, между ногами располагался баллон с кислородом, в бока упирались фонарик, телефон и бутылка с минеральной водой. В общем и целом, жить было можно, точнее, умирать. Для полного счастья не хватало плеера с наушниками и парочки бутербродов. Бутербродов не хватало особенно сильно. Успокоительное, влитое в нее Леонидом, подействовало на Алевтину странным образом: отключило нервную систему, но возбудило зверский аппетит. Но, естественно, никому из бестолковых мужчин даже в голову не пришло позаботиться о сухом пайке. Действительно, зачем еда покойнику! На ее справедливый упрек Клим растерянно пожал плечами, хлебосольный Пономаренко приволок из своей каморки подвядший пучок зеленого лука и черствый ломоть хлеба, (все, что осталось из закуски после их пиршества), Альбина Викторовна смущенно протянула Алевтине недоеденную шоколадку. Хлеб с луком были сметены мгновенно, шоколадку Алечка оставила про запас в качестве эффективного антидепрессанта и, послав всем прощальный воздушный поцелуй, покладисто сложила ручки на груди.