Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!

– Сусанин! – пояснил Палыч, – все путникам кто-то достается в проводники, кому – Вергилий, кому – как например полякам под Костромой – Сусанин, кому Моисей. Интересная у тех ляхов была экскурсия! Правда, последняя… а у евреев – сороколетний пеший тур выпал, и тоже не скажешь – что очень повезло!

– А нам кто достался, товарищ старший мичман? – ехидно поинтересовался Гавриков.

– А вот увидим, где-то минут через тридцать-сорок.

Касымов пока ни черта не понял из их зубоскальства, пожал плечами и пошел впереди.

Кавалер всех возможных отличных знаков и жетонов Советского ВМФ, старшина первой статьи Гавриков пошел замыкающим, с независимым видом, словно самурай на боевой прогулке, соответствуя собственному статусу советского «годка», которому предстояло уже через месяц увольняться. А то!

Завернули в магазин и купили всякого, что могло сойти за сладости и сувениры-подношения. Но!!! Исключительно по выбору Касымова. Этот же товарищ был предупрежден – ежели что не так, то… Для наглядности Палыч опять поднес ему под нос здоровенный кулачище – как будто средний величины дорожный булыжник. А то?

Шли узкими улицами, как будто взятыми из исторических фильмов. Этакие тенистые коридоры, обрамленные глинобитными заборами, через которые свешивались ветви фруктовых деревьев, увешанных различными плодами, источающими невероятные запахи, дразнящие обоняние.

Голодные рты сами по себе заполнялись сладкой слюной. Слюна проблемы не решала, а даже – наоборот! В кишечниках звучала какая-то ехидная парадная музыка. У моряков стали появляться уже не только кулинарные фантазии, но и галлюцинации.

Высокие тополя терялись своей кудрявой кроной в темнеющем небе. Осень и здесь укорачивала дни, рано пряча солнце за горизонт.

Поворот, другой, булыжные мостовые, запах сладковатого дыма домашних очагов. Вовсю пахло горячей пищей, какими-то пряностями, разогретым хлопковым маслом и свежими лепешками. Обалдеть! Телефонные будки на перекрестках, торговые лавки на углах – вот хрен их разберет, поди запомни эти ориентиры!

Вот и искомый двор… Добротный мощный глинобитный забор, хоть укрепрайон из него строй.

К калитке в кованых воротах, с той стороны, рванулась кудлатая собака, помесь среднеазиатской овчарки, видимо, с трактором или танком. Она, рыча и громыхая цепью о проволоку, громко и зло взлаивая, прыгала на калитку всем весом. Та дрожала под тяжелыми ударами. Надо же было продемонстрировать свою работу в оправдание вкусных пайковых костей, в щедрой бахроме вареного мяса!

– Тохта! Отр! (Стой! Сидеть!) – послышался голос хозяина из-за высокого забора – Кет! (Вали отсюда!) Пес враз успокоился. А что? План выполнен, работа замечена…

Щелчок запора, скрип старинных кованых петель – вспыхнула лампа в древнем жестяном абажуре над аркой ворот, и появился пожилой, крепкий седой мужчина, в тюбетейке и в добротном чистеньком коричневом халате – как положено порядочному хозяину самаркандского дома и, тем более, старшине махаля, или как там звучит это по-узбекски.

– Салам – аллейкум, Фархад-акэ! – нетерпеливо воскликнул Касымов и бросился ему на шею. Обнялись, дядя сделал это весьма сдержано, осуждающе оглядывая племянника, как бы извиняясь за него перед гостями. Ну, зачем мужчинам проявлять щенячьи нежности при посторонних? Успеется!

Собака поставила в где-то своем плане «вып» и смылась в прохладный угол за будкой. Однако, и оттуда страж внимательно поглядывал на хозяина. А вдруг кто его захочет обидеть, да на свою беду?

– Дядя, это мои начальники и товарищ – представил он по-русски. Воспитанный и культурный человек с Востока знает, что вести разговор на своем языке в присутствии русских или кого еще – серость и бескультурье. Русские подозрительны, и могут подумать, что ты над ними насмехаешься или готовишь им какую гадость. А вот тогда можно нарваться при удобном случае… Уж лучше быть культурным! Ничего не стоит, а останешься при выгоде!

– Здравствуйте, уважаемые! Всегда рад видеть у себя в доме моряков-североморцев, друзей моего дорогого, но бестолкового племянника! Ты чего телеграмму так поздно прислал? Сегодня только и принесли… два часа назад! – взглянув на свой золотой «хронометр» под рукавом полосатого халата посетовал Фархад-ака.

– Проходите, гости дорогие! Что в воротах застряли! Завтра смеяться все улица будет – старый Фархад забыл, что с гостями делают!

– Послал-то я телеграмму давно, но все это – наш Восток, дядя! У нас спешить не будут! То чай с лепешками, то чай с курагой… опять же – рахат-лукум. А что не успеем – будет еще завтра и послезавтра. Жара!

– Во-во! Так и отстанем от всего мира, который вперед убежит!

– Русские не дадут! Тянуть за собой будут!

– А наши баи и от них сбегут – лишь бы лежать себе в тени, чай пить, запретной водкой запивать да и людей стричь. Как баранов! С мясом!

– Э-э. дядя! Каким вы были, таким и остались! – смеялся Адиль Касымов.

– Ага! Сержантом стал – дядю учить можно, э-э!

– Нет, уважаемый Фархад-ака, он у нас в старшинах ходит, это если по-нашенски, по-флотски! – вмешался Нориков.