Мифология пространства древней Ирландии

Важно, что rosc называет врагов Асала иначе, чем «Ночное видение Фингена» и диннхенхас. В этих текстах они названы просто díbergaig Midi «разбойники Миде», без какого-либо упоминания их потустороннего происхождения. Здесь необходимо сказать несколько слов о роли díberga(ig), как они описываются в ранней ирландской литературе. Их роль языческих изгоев, ассоциируемых с демоническими силами, прослеживается во многих ранних ирландских текстах. Наиболее очевидный пример того, как разбойники (

díberga) выполняют сверхъестественные функции, можно найти в «Разрушении заезжего дома Да Дерга» во фрагменте, посвященном трем красным всадникам на Шлиге Куаланн перед заезжим домом Да Дерга. Термин síthberga, используемый в rosc для обозначения «разбойников Миде», подразумевает их потустороннее происхождение и соответственно определяет мифологическую ситуацию в поэме как конфликт между демоническими хозяевами дорог и их «открывателями». Четкое описание смертности и человеческой природы Асала, однако, находится в противоречии со сверхъестественными, потусторонними ассоциациями четырех других героев, которые будут обсуждены ниже. В rosc отрывок, посвященный Асалу, показывает очевидную противоположность между ним, смертным героем, и сверхъестественными síthberga.

Разбойники в кельтской традиции иногда ассоциировались со сверхъестественными существами. В валлийских «Триадах острова Британии» («Trioedd Ynys Prydein») известен феномен, схожий с тремя красными разбойниками из «Разрушения заезжего дома Да Дерга». Валлийский текст говорит о «трех красных опустошителях острова Британии» (Tri Ruduoavc Enys Prydein

): Рин, сын Бели, Ллеи Искусная Рука (валлийская параллель ирландского Луга Ламфада и континентального кельтского Луга) и Моргант Богатый. Они ассоциируются с разрушением и войной как их сверхъестественными качествами, упоминается, что в течение года трава и другие растения не росли там, где проходили эти трое[234].

Фрагмент поэмы, посвященный Асалу, содержит также временные рамки, ограничивающие нашу историю. Из других источников нам известно, что манифестация дорог вместе с другими чудесами связывалась с ночью на Самайн. Ее характеристика дается в следующих частях книги. Важно, что rosc упоминает Самайн в следующих строках, но в историю Асала включены другие термины. Все сверхъестественное преследование, включая наложение чар на бедного смертного, происходит «во время праздника западных фениев» (i féil na Fían fuineta). Это временнуе ограничение полно различных культурных и исторических значений и дает нам дополнительную информацию о празднике Самайн.

Очевидно, что féil обозначает в поэме праздник Самайн. Др.-ирл.

féil «праздник» заимствовано из латинск. vigilia, существует и однокоренное валлийск. gŵyl, бретонск. gouel. Это слово обозначает почти исключительно религиозные христианские праздники, и только редко светские или языческие. Что касается праздника Самайн, есть, по крайней мере, еще один случай, когда этот праздник был определен как féil. В предании «Смерть Кримтанна» («Aidid Crimthaind») описано, как Монгинн, колдунья из сида, умирает накануне Самайна. Из-за ее смерти, говорится в повести, «Самайн называется простыми людьми „праздник Монгинн“ (Conid de dogarar feil Moingfhinde frisin Samain icon dáescursluagh

)». Затем рассказывается, как этот бедный «простой народ» вместе с женщинами «возносит прошения к ней в ночь на Самайн» (conid de cuindgid mna 7 dáescursluag itcheada aidchi Samna fuirri)[235]. Таким образом, Самайн воспринимается здесь автором/редактором повести как праздник «простого народа», который соблюдает языческие обряды. Поэтому, вероятно, христианский религиозный термин используется здесь для обозначения языческого религиозного праздника. Тот же самый принцип прослеживается в использовании слова féil в нашем rosc. Здесь могло присутствовать также желание подчеркнуть контраст между церковным термином праздника и языческим эпитетом. Этот контраст мог увеличить пограничность фениев и всех других «сил Самайна».