Мифы и легенды эскимосов

К концу зимы все они оказались в великой нужде, поскольку лишились защитников и кормильцев. Тогда пес сказал, что собирается прогуляться в тундру. Однажды ночью он разбудил свою приемную мать; он, как обычно, поскреб морду и спросил: «Я по-прежнему хорошо выгляжу? Завтра я ухожу». Оказалось, что морду он скреб для того, чтобы пугать людей до смерти (имеется в виду – волшебным образом). Он отправился в тундру и отыскал тамошних жителей, которые в тот момент заклинали духов. Вскоре ангакок предсказал появление пса и вскричал: «Огонь! Огонь!» – но пес уже поскреб морду, метнулся во входной туннель и спрятался там. Когда люди стали выходить из дома со светильниками, пес напугал их, и все они умерли на месте. После этого он пустился на поиски кладовых и сразу же отнес кое-что из запасов еды своим приемным родителям. Кроме того, он показал им место, где можно найти остальное. Но с этого момента женщина сама начала его бояться; и весной, когда лодка была уже погружена и готова отплыть, она попросила пса вернуться в дом и принести какую-то забытую вещь. Как только он исчез из вида, люди оттолкнули лодку от берега и пустились в путь. Но пес бежал следом за ними вдоль берега до самого последнего мыса, откуда уже не было дороги дальше.

Там он и остался стоять на мысу, завывая и жалуясь. Считается, что так было положено начало нынешней традиции, когда собаки бегут вдоль берега за уходящей лодкой и после воют ей вслед с последнего мыса.

32. Месть вдовы

(По одной старой рукописи.)

Жила вдова, и был у нее сын по имени Куянгуак. Рядом с ее домом стоял еще один дом, где жили несколько братьев; братья были мастерами своего дела и жили вполне благополучно. Когда бы ни случилось братьям добыть и притащить домой тюленя, вдова, по обычаю, посылала в их дом сына за таморасаком

(т. е. за небольшим куском тюленьего жира, которым принято было оделять нуждающихся); но мужчины обычно отвечали мальчику: «Ты ленивый попрошайка и ни разу не помог нам ни в чем; поэтому ты ничего и не получишь». Когда он возвращался с этим ответом к матери, она отвечала только: «Не важно – пусть говорят».

Однажды братья добыли мамартока (т. е. особенно вкусного тюленя – перелинявшего). Матери тогда особенно сильно захотелось свежего мяса, и она послала за ним сына; его, однако, встретили как обычно: мужчины принялись хватать все, что попадалось под руку, и бросать в него. Когда он вернулся и передал их ответ матери, она впала в великую ярость; взяла один из своих башмаков и уселась в углу лавки колдовать. На следующее утро, когда ее сын заглянул в горшок, в нем оказалась тушка гаги. Мать сказала только:

«Ну что же, возьми ее». Часть птицы они сварили, часть оставили на потом. Вечером мать снова колдовала, и утром в бочке для воды обнаружился небольшой тюлень. На третий день сын, к своему великому удивлению, обнаружил на полу в комнате полностью снаряженный каяк; мать повела сына на берег и заставила его упражняться в гребле и в управлении каяком. Так, он учился переворачивать каяк и снова выправлять его одним движением весла, а также многим другим вещам. Учился он до тех пор, пока не стал настоящим мастером. На следующий день мать снова разрешила ему выйти в море; она указала на айсберг вдалеке и велела сыну обогнуть его на своем каяке. Он послушался и отплыл; когда сын скрылся из вида, мать вернулась в дом. Соседи тоже отплыли и вскоре увидели, что Куянгуак напал на медведя; тот в конце концов нашел убежище на айсберге. Старший из братьев попытался влезть на ледяную гору, но не сумел. После этого Куянгуак тоже попытался; он попросил остальных присмотреть за своим каяком, ухватился за лед и вскарабкался наверх. На самой вершине айсберга он настиг медведя и сразу же набросился на него; он схватил зверя за шею и швырнул вниз в море, уже мертвого. Младший из братьев, Санак, крикнул: «Я добыл медведя!» – но Куянгуак спокойно спустился, сел в свой каяк, привязал медведя к буксировочному концу и поплыл домой. Остальные каякеры, которые помогали ему, двинулись за ним. В это время мать Куянгуака спустилась на берег вместе с сестрой братьев-соседей. Когда они с трудом тащили медвежью тушу наверх, к дому, мать, обернувшись к товарке, насмешливо заметила: «Кто знает, насколько сытным окажется это мясо! – и добавила: – «А остаток пути тащи его сама; я пойду за водой». Принеся воды, она, однако, вернулась к медведю и разделила тушу на две равные части. Одну часть она отдала соседке со словами: «Шкуру можешь оставить себе на покрывало для лавки». Затем она сварила мясо и пригласила всех на трапезу. Соседку она пригласила сесть на главной лавке, а подавая еду, заметила: «Как жаль, что невозможно определить, сытна ли добыча Куянгуака». Гостья сказала: «Мне в последнее время очень уж хотелось медвежатины». Все наелись досыта; уходя, гостья поблагодарила вдову и сказала, что трапеза показалась ей очень вкусной и сытной.