Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Затем Баутиста спел прекрасную песню, которую поют в Соуле, в ней говорится:

Куда летишь, голубка, смело?Земля совсем оледенела,И на горах белеет снег.Заря угасла, к ночи дело.Коль отдохнуть ты захотела,Я дам тебе ночлег.

Слушатели захлопали в ладоши, но предыдущий дуэт понравился им больше, чем эта романтическая песня, и Мыловар, поняв это, купил у Ипинцы Сумасшедшего листок бумаги, там были слова новой песни Вилинча, озаглавленной «Хуана Висента Олаве», автор написал ее на мотив народной песни «Ура, Пепито!»

Песня Вилинча представляла собою любовный дуэт между владельцем фермы и дочкой арендатора, которую он пытается обольстить.

Студент обрядился в нижнюю юбку хозяйки постоялого двора и повязал голову платком. Баутиста нахлобучил цилиндр, который кто-то извлек неизвестно откуда, и когда они запели в два голоса наивный дуэт Вилинча, поднялся такой шум, что Падре заорал сверху, чтобы ему не мешали спать, и певцам пришлось смолкнуть.

Каждый улегся где сумел, и Мартин сказал Баутисте по-французски:

— Не плошай! Надо быть наготове и при удобном случае дать тягу.

Баутиста утвердительно кивнул в знак того, что он все понял.

Глава IV

Почти невероятная история Хосе Кракаша

Два следующие дня шел дождь, и отряд оставался на постоялом дворе, ограничившись разведкой окрестностей. Ни Салакаин, ни Баутиста больше не видели Падре. Очевидно, он появлялся только при серьезных обстоятельствах.

Как обычно, когда собирается много людей, которым нечего делать, они проводили целые часы у камина, болтая и рассказывая всякие были и небылицы.

В отряде был один паренек из Толосы, всегда очень грустный, он только тем и занимался, что разглядывал свою физиономию в ручном зеркальце либо играл на аккордеоне. Этого паренька звали Хосе Какочипи, а некоторые, за спиной, величали его Хосе Кракаш, или, по-испански, Хосе Чумазый.

Мартин и Баутиста не единожды допытывались у него, что с ним такое случилось, почему он такой печальный, может, у него зубы болят или желудок плохо действует, а может, в семье неприятности или мочевой пузырь не в порядке; на все эти вопросы Какочипи, он же Кракаш, отвечал, что с ним ничего не случилось, но при этом вздыхал так, словно на него свалились все эти несчастья сразу.

Так как упомянутый Какочипи был ходячей загадкой, Мартин спросил Данчари Студента, не знает ли он — ведь сам он тоже толосанец — истории своего земляка и друга, и бывший семинарист сказал:

— Если вы не проболтаетесь Хосе, я вам расскажу его историю, но обещайте, что не будете над ним смеяться.

— Мы не проболтаемся и не станем над ним смеяться.

Данчари говорил по-испански с классическим педантизмом священников и семинаристов, которые считают необходимым, для пущей важности, произносить время от времени какое-нибудь латинское слово, особенно в присутствии людей, не имеющих о латыни ни малейшего представления.

— Так вот, вы должны знать, — сказал Данчари, — что Хосе Какочипи, младший сын кондитерши Андре Антони, был всегда известен urbi et orbi[22] под кличкой Хосе Кракаш.

Он эту кличку вполне заслужил, так как несколько лет и даже месяцев тому назад Хосе был самым запущенным парнем в Толосе и ее окрестностях, и поэтому весь город nemine discrepante[23] звал его Чумазым.

До недавнего времени Хосе знал только одну страсть — любовь к музыке.

Его хотели выучить на священника и посвятить в сан in sacris[24], но это оказалось неосуществимым.

О нем можно сказать, что он музыкант per se[25] и мужчина per accidens[26].

В течение многих лет он каждый день проводил по восемь-девять часов за пианино, упражняясь в игре; ни к чему другому, кроме музыки, душа у него не лежала, и на все остальное он взирал с полнейшим безразличием.

Одежда на нем была вечно в сальных пятнах, берет грязный, волосы неподстриженные, галстука он не признавал. Просто чучело какое-то.

Потому его и окрестили Чумазым, но Хосе эта кличка не обижала, она ему даже нравилась; зато его мать, Андре Антони, превращалась в дикого зверя, стоило ей услышать, что ее чадо так называют.

Примерно год тому назад в Толосу приехал один богатый испанец из Южной Америки по имени Арисменди, поговаривали, что он был пиратом… не знаю, relata refero[27].

Так вот, значит, этот сеньор и спрашивает у священника:

— Кого бы я мог взять учителем музыки к моему сыну?

— Лучше всего Хосе Какочипи, — ответил священник.

Поговорили с Кракашем, он пожал плечами и согласился.

Мать приготовила ему чистую одежду и наказала, чтобы он следил за своими словами и вел себя благоразумно, ведь эта работа могла стать для него modus vivendi[28]. Кракаш пообещал быть благоразумнейшим.

Вот пришел он в первый раз в дом Арисменди и попросил позвать хозяина.

Дверь ему открыла какая-то девушка, а немного погодя появился какой-то господин. Девушка велела Кракашу повесить берет на вешалку.