Михаил Кликин. Сборник

— Ты идиот! — заорал он, брызжа слюной в микрофон рации. — Ты что там делал, куда смотрел?! Откуда эти твари взялись?!

— Плохо слышу, — отозвался Минтай. — Рад, что вы живы. Но не знаю, как помочь. Извините.

— О чем ты, болван?! Что ты там бормочешь? Ты где вообще?!

Я вырвал рацию из рук Димки.

— Юрьич! Юрьич!

— Да, слышу вас! Это ты, Брюс?

— Я. Мы все живы. Закрылись в глухой комнате. Железная дверь и ни одного окна. Нашли автомат. Но тут кругом зомби. Ты где сейчас?

— Я… Я далеко. Мы уехали. Там кругом эти твари. Полезли отовсюду. Мы не могли оставаться.

— Мы думали, вы погибли.

— Нет. Мы с Катей выбрались. Я и Катя.

— А Таня?

— Она… Я не знаю… Здесь только я и Катя. Мы уехали. На твоей машине.

— А моя? — Димка выхватил рацию. — Моя машина на месте?

— Наверное. Я сейчас не могу долго говорить. Здесь тоже эти зомби. И другие твари. Слишком опасно. Надо уезжать.

— Стой! Стой!

— Извините, ребята. Честное слово, не знаю, как вам помочь. Извините…

— Стой! Слушай меня! Слушай! — Димка заколотил ладонью по микрофону рации, заругался исступленно, бешено, зло.

Но Минтай больше не отвечал.

Димка буйствовал, наверное, минут десять: метался по комнате, громил всё, что под руки, под ноги подворачивалось. Оля испугалась, спряталась в углу со своими котятами. Даже зомби за дверью, кажется, притихли.

Я кинулся на Димку, когда он уже выдыхался.

— Хватит! — рявкнул я ему в ухо и сбил с ног подсечкой, навалился сверху. — Успокойся!

Он пыхтел, пытался вывернуться из-под меня, но я держал его крепко. Мы оба ругались так, что мне и сейчас стыдно перед Олей. Кричали друг на друга.

А потом я сказал, что у меня есть план, хотя никакого плана у меня не было.

И Димка сразу притих.

— Что ты придумал? — спросил он.

Я отпустил его, поднялся и долго отряхивался.

— Что за план? — Димка схватил меня за грудки. — Говори!

— Через дверь нам не уйти, — озвучил я то, что и так всем было очевидно. — А если двери заперты, лезут через окно.

Я сказал глупость — просто чтобы Димка меня отпустил.

— Здесь нет окон, идиот! — Он разжал пальцы.

И вот тут меня осенило:

— Есть!

Как минимум одно окно здесь имелось — я вспомнил. Раньше этой комнаты не было вообще, она появилась после реконструкции здания, когда один большой зал разделили перегородками, а стену камеры хранения перенесли: у меня в голове будто бы даже план нарисовался, так я всё ясно представил.

И окна здесь были, точно! Их заложили кирпичом — но мы их видели, когда обходили здание снаружи.

Я подхватил с пола какую-то металлическую трубу, недлинную и довольно увесистую. С размаху всадил ее в стенку — ну, точно: гипсокартон!

— Помогайте!

С трубой на плече я пересек комнату, прыгая через завалы, перешагивая трупы. Пробил обшивку стены в нескольких местах — как перфорацию сделал. Руками выломал кусок гипсокартона, обнажив небрежно оштукатуренную кирпичную кладку и металлические профили.

Не знаю, понял ли Димка, чего я добиваюсь, но в работу он включился рьяно: гипсокартон под его натиском рвался как бумага.

Но заложенный кирпичами оконный проем нашел всё же я. Кладка оказалась хлипкая — как я и надеялся. Мне удалось разбить один кирпич, а дальше дело пошло быстрей и проще: каких-то десять минут — и я увидел дневной свет, вдохнул свежий воздух.

— Ну что там?! — нетерпеливый Димка буквально отпихивал меня от пробитой амбразуры.

Я уступил ему место.

— Ничего хорошего.

В небольшое прямоугольное отверстие можно было видеть только малую часть привокзальной площади. Но и этого оказалось достаточно, чтобы убедиться в бесперспективности моего народившегося плана — обращенные обступили вокзал, и сбежать через окно было невозможно.

— Откуда они взялись? — в который уже раз спросил в пустоту Димка. — Откуда их столько? Словно специально нас ждали…

— Может и ждали, — отозвался я, думая о том, как моторы наших автомобилей нарушали тишину мертвого, привыкшего к покою города.

Димка как-то странно взглянул на меня:

— Ты хоть понимаешь, что всё это значит?

— Наверное. — Я пожал плечами.

— Нихрена ты не понимаешь… — Он раздраженно посмотрел на Олю, вернувшуюся к своим котятам. — Это уже не просто зомби. Это биоценоз!

— Чего?

— Это целая система! Стабильная и устойчивая. Сам посуди — одни твари питаются крысами и плодятся. На них охотятся другие твари. Те, что плодятся, умеют прятаться, они могут даже запирать за собой двери. Охотники, кажется, глупее, но они научились действовать сообща… Наверное, среди обращенных есть такие, кто подъедает падаль. А их, в свою очередь, жрет кто-то еще…

— Они едят кошек, — заметила Оля.

— Думаю, они жрут всё, что могут поймать… Но даже это… — Димка задумался; мне было странно видеть его таким. — Даже этого будет недостаточно, чтобы прокормить полчища зомби… Либо количество обращенных в городе сильно уменьшилось… Либо есть что-то, о чем мы пока не знаем…

Сейчас я почти уверен, что если бы Димка продолжил тогда рассуждать, то он додумался бы до того, о чем я узнал много позже: о «кормовых полях», о «гнездах», о «водопоях».

Но Димкины рассуждения прервал голос.