Михаил Кликин. Сборник

— Хорошо, — европеец повернул ключ зажигания, взялся за руль. Прокричал:

— Жди! — и плавно выжал сцепление.

Он увидел чёрный камень почти сразу — тёмная точка замаячила впереди, как только автомобиль, натужно ревя перегревшимся двигателем, вскарабкался на очередное песчаное возвышение.

— Гляди-ка, не соврал, — пробормотал европеец. — Посмотрим, что будет дальше.

Обломок скалы формой походил на клык. Чёрный острый клык высотой в два человеческих роста. Он торчал из песка, чуть наклонясь к юго-западу, в сторону садящегося солнца, и длинная тень тянулась к вершине соседнего бархана, словно указывая на что-то.

Европеец вылез из автомобиля, хлопнул дверцей. Посмотрел в сторону садящегося солнца, туда, где шевелился воздух горячим дыханием пустыни, где рождались и таяли призрачные миры. Было тихо.

— Приветствую тебя, Сфинкс, — европеец хмыкнул. — Спой мне свою песню.

Он помолчал немного, криво усмехаясь, потом повторил те же слова на родном языке, по-английски. Конечно же, он не ждал ответа.

Оглянувшись на следы шин, скользнув взглядом по пропаханной колее, европеец попытался высмотреть фигурку проводника-араба. Ничего не углядел — далеко, да и песчаные холмы закрывают обзор…

На пустыню стремительно опускалась ночь. Солнце провалилось за горизонт, выпустив на прощание алое щупальце. Растаяли последние миражи. Гасло, чернело небо. На востоке и прямо над головой проступали, просачивались сквозь плотную тьму необычайно яркие капли звёзд.

Европеец чувствовал себя обманутым. Шепча ругательства, он забрался в автомобиль. Для очистки совести посидел ещё с полчаса, прикрыв глаза, дожидаясь окончательного наступления ночи. Включил фары — конусы света, пронзив ночь, уткнулись в чёрный монолит скалы. Он подождал ещё чуть-чуть, бездумно разглядывая торчащий из песка клык, выхваченный светом фар. Зевнул, зажмурившись. Потянулся к ключу зажигания, повернул — стартер взвизгнул, заскрежетал. В такт ему моргнули фары. Двигатель чихнул, натужно закашлялся, потом фыркнул и умер.

— Чёрт! — европеец раздражённо ударил ладонями по рулю. Ещё несколько раз крутанул ключ. Автомобиль никак не реагировал.

Свет в салоне померк. Погасли фары. Ночь просочилась и в автомобиль.

Европеец оставил тщетные попытки оживить машину. Он тяжело вздохнул, похлопал по карманам, ища зажигалку, и, распахнув гнилую дверцу, выбрался наружу…

Когда он открыл капот и потянулся к клеммам аккумулятора, он вдруг услышал то, о чём говорил араб.

Тихая песня зазвучала в голове.

Она была внутри, не вовне. Её слышали не уши. Мозг.

Незнакомые звуки складывались в мелодию.

Песня Сфинкса…

Европеец замер в неудобной позе, затаив дыхание, боясь переступить с ноги на ногу, и напряжено вслушиваясь в негромкую, странную, ни на что не похожую, притягивающую музыку.

Постепенно пришло понимание.

Сфинкс своей песней спрашивал о чём-то. И спрашивал именно его…

Таймер сработал, включив управляющий комплекс корабля.

Мириады крохотных элементов напитались электричеством и светом.

Мозг ожил.

Изношенная энергетическая установка давала лишь один процент номинальной мощности. Навигационные системы не работали, двигатели отказали несколько тысячелетий тому назад, системы жизнеобеспечения отключились давным-давно — они были не нужны, весь экипаж мгновенно погиб при столкновении с планетой.

Мозг и оружие — единственное, что оставалось у пленённого боевого корабля…

Мозг подключился к внешним сенсорам — немногим, что ещё работали. И сразу же почувствовал чужое присутствие. Анализ полученной информации показал, что неподалёку находится существо с интеллектом, достаточным для того, чтобы представлять опасность. Корабль не смог определить, враг или союзник находится рядом. И мозг послал первый запрос.

В ответ пришло удивление и недоумение. Существо явно не понимало, что от него требуют…

Уже много раз корабль сталкивался с подобной формой жизни. Он не видел этих разумных созданий, но чувствовал их энергии и этого было достаточно, чтобы со временем научится воспринимать их эмоции и тени мыслей…

Корабль повторил свой запрос, требуя ответа по стандартной процедуре опознания.

Друг или враг?

Свой или чужой?

Жизнь или смерть?

Он усилил модуляцию. И, ожидая ответа, направил поток энергии в оружейные аккумуляторы.

В песне что-то изменилось. Теперь она звучала резче, отрывистей, громче. В ней явственно слышалась угроза. И звучал в голове всё тот же вопрос…

Сфинкс — полуженщина, полульвица — задавала загадку, — вспомнил европеец, — а тех, кто не ответил, убивала и пожирала.

Убивала!

Смерть — вот что слышалось в песне сфинкса!

— Стой! — крикнул европеец. — Это же сказки! Это миф, я знаю! Греческий миф!

Он лихорадочно пытался вспомнить ту загадку, о которой где-то читал.

«Кто утром ходит на четырёх ногах, в полдень на двух, вечером на трёх?»

Человек!

— Человек! — крикнул он в полный голос, но уже не слыша себя — песнь Сфинкса бурлила в замкнутом пространстве черепной коробки. Пульсирующая голова готова была расколоться, взорваться, разлететься кровавым месивом.