Михаил Козаков: «Ниоткуда с любовью…». Воспоминания друзей

А в детстве у меня появились отчим и сестренка Нино. Отчим – очень хороший человек. Но я не могу сказать, что он заменил мне отца, нет, отца никто не может заменить. И я, конечно, никогда не называла его папой. Да я и папу называла обычно по имени – Мишей. Он иногда обижался, но потом смеялся. Отчим меня воспитал, и моя дочка Тинатин называет его дедушкой.

Когда ей было четыре года, я стала ей рассказывать, что иногда люди выходят замуж не один раз, а два, и даже больше. Потом был папин юбилей, 65 лет, и мы приехали в Москву. Я стала ее знакомить со всеми родственниками: вот твоя тетя Катя, вот твоя тетя Зоя (а Зое тогда было столько же лет, сколько и Тинатин). В общем, родни сразу получилось очень много, и она с трудом могла разобраться в наших сложных родственных связях, запуталась, где тетя, где сестра. А когда мы вернулись в Тбилиси, она спросила мою маму: это у тебя столько детей? А потом подошла к моему отчиму и спросила у него: А Миша – твой брат? Потом, уяснив, что люди женятся несколько раз, спросила еще одну бабушку – маму моего мужа Левана: «А ты только один раз была замужем? Да? Ой, бедненькая! Как тебе не повезло!»

Сейчас ей семнадцать, она заканчивает школу. Занимается танцами в ансамбле Рамишвили-Сухишвили. Ее интересует модерн. Она общается с Зоей через интернет. Как и наши мамы когда-то, мы стараемся, чтобы дети дружили. Мы ведь с Катей и Кириллом с детства переписывались и встречались. Родители очень хотели, чтобы мы не теряли друг друга.

– Когда вы почувствовали, что станете актрисой?

– Было бы удивительно, если бы при таких родителях случилось по-другому. Династия! Ну конечно, часто таким детям внушают, что им обязательно нужно идти по стопам родителей. Хотя я сопротивлялась и даже поступала на факультет журналистики. Но как-то мне пришло в голову, что я не хочу идти против настоящих своих желаний. И я поняла, что всю жизнь буду жалеть, если не приму верного решения. И в одну ночь всё перевернулось и решилось. Сейчас я очень рада, что стала именно актрисой.

Когда мне было шестнадцать, я была на съемках «Маскарада», отец снимал меня в эпизоде. Вот тогда я в первый раз увидела, как Миша работает. До этого – только его фильмы. А тут – сам процесс. Как он это всё талантливо выстраивал. Как будто он занял какую-то нишу, в которую я пока не смела войти. В которой всё было сказочно волшебно и талантливо. Он как бы со мной этим поделился. И я увидела его совершенно по-другому, стала гордиться отцом. Вот тогда-то и зародилось это желание приобщиться.

А потом он делился с нами, когда приехал ставить «Чайку» в наш театр. Я сильно нервничала, потому что, когда близкие люди вместе работают, всё напряжено. Муж у меня режиссер, и я знала прекрасно, что это такое.

Я держалась поначалу очень натянуто с Мишей и старалась быть такой прилежной актрисой, чтобы не заслужить замечаний. Но вскоре все наши актеры и я вместе с ними почувствовали, что с ним очень легко работать, если отдаваться этому со всей страстью и желанием. И до сих пор все актеры вспоминают эти репетиционные дни, этот всего-навсего один месяц, за который он поставил у нас «Чайку». Это же всегда интересно, когда разные культуры сопрягаются, разный менталитет выливается в превосходный спектакль.

Михаил Козаков о постановке «Чайки» в Тбилиси в 2007 г.

Идея пришла еще год назад, когда я приехал в гости к Манане и ее мужу Левану Суладзе, незадолго до этого ставшему главным режиссером известного театра. Целый год я обдумывал спектакль и поставил его всего за сорок дней – в июле и первой декаде августа. На грузинском языке и с молодой труппой.

Я подумал: если грузины ставят в Москве, почему русские не могут поставить в Тбилиси? Кстати, подобный опыт и тоже с «Чайкой» у меня уже был в Израиле. В начале девяностых я играл Тригорина в Камерном театре Тель-Авива и ставил этот же спектакль со своими студентами на иврите.

Почему именно «Чайка»? Прошло более века со времени написания пьесы, а она всё еще современна. В ней все говорят о театре: два писателя, две актрисы – это люди профессионально близкие мне. Речь, часто парадоксально, идет о смысле творчества в условиях одной семьи и одной компании. И, конечно же, это «пуды любви».

Манана блестяще играет Полину Андреевну, показав себя незаурядной характерной актрисой. Это я заметил еще со времен «Маскарада».

Работал я, разумеется, с переводчиком, а зять Леван помогал интонационно доводить текст.

Манана: До работы в театре Марджанишвили Леван в девяностые создал маленький театр. Подвальный. Построил буквально своими руками, освоив все строительные профессии. Это было в те годы, когда в Тбилиси было холодно, голодно и страшно. У нас даже электричества не было. То, что сделал Леван, – это настоящий героизм.