Миллион и один день каникул

– Ты их увидишь, – ответила Фролова, и твердые складки обозначились в углах ее губ. – Они проживут счастливую жизнь, как и все, кого мы знаем. Главное – не забыть их… Космос дает свои уроки. Постарайся понять их, хотя у тебя и каникулы.

– Постараюсь… – всхлипнула Алька.

– Ты увидишь прошлое и будущее почти одновременно. Не бойся, моя девочка. Выше нос, улыбнись Земле!

И «Альфа» отключилась от «Виктории».

Теперь они сидели втроем в креслах – Алька, Олег, Карен. Совсем рядом, плечом к плечу. И не отрываясь смотрели на экран.

ПАП замер за спинами ребят.

– Говорит Земля! Говорит Земля! – раздался громкий дикторский голос. – Смотрите и слушайте нас, «Виктория» и «Альфа»!

Знакомый с детства глобус Земли медленно вращается перед глазами, показывая проступающие сквозь облака материки и океаны. Глобус окружен бездонным космосом с неподвижными звездами, и в уголке экрана вспыхивает дата этой необычной передачи с Земли – середина третьего тысячелетия. Меньше секунды светится дата на экране, а дальше числа начинают стремительно увеличиваться, и глаз не успевает фиксировать их быстрый бег. Голоса больше не слышно: радист «Виктории» отключил его, потому что все звуки слились в непривычное гудение.

Кадры, которые показывал экран, можно было назвать мгновенными фотографиями. Они мелькали очень быстро, требовали предельного внимания.

Сначала ребята увидели классную комнату со взрослыми людьми за партами, которые махали в объектив руками. Конечно, ни Наташу, ни Верочку, ни Кирку Селезневу в этой группе взрослых, собравшихся по традиции в своем классе, Алька не нашла, но почти одновременно с мальчишками узнала седого веселого старика и огорчилась: неужели это Николай Семенович Лукин, директор их школы?

Только сейчас, увидев Николая Семеновича на кафедре, в мантии почетного академика старейшей в Европе академии, поняли ребята, что детство, школа, одноклассники безвозвратно ушли в прошлое. Но они еще не осознали, что кадры на экране настоящие, кадры из жизни, а не из фильма, не почувствовали глубоко и остро, как ценна каждая минута в быстротекущей жизни человека.

Минута – и начались прожитые людьми годы, десятилетия, столетия. Ребята и штурман смотрели эти кадры с вниманием и волнением.

Они наблюдали города будущего, устремленные под самые облака или опущенные на океанское дно, и жителей тех городов в непривычной, часто меняющейся одежде в зависимости от того, где были эти люди: в рабочих помещениях или квартирах, в транспорте или на отдыхе. Все было интересно, словно ты сам ходил по многоярусным мостам или летал, как птица, с вышины одного зеленого дерева на другое…

Вознеслась на экране древняя башня, и ПАП пояснил, что это восстановлена Вавилонская башня. За городом небо вспыхнуло в веселой пляске огней, создавших разные картины, и ПАП высказал предположение о новейшей живописи. А многие другие многоярусные строения ПАП не смог определить.

Тысячи и тысячи разных лиц землян видели ребята – все они были прекрасны. Проходили на Земле столетия, сменялись эпохи, развивалась цивилизация, но люди помнили о потерянных в космосе кораблях. Они подбадривали попавших в беду товарищей, приветствовали их энергичными жестами, улыбались им.

– Спасибо вам! – сказал негромко Карен, и его «спасибо» услышала с телеэкранов вся планета.

Два простых слова, произнесенные десятилетним мальчиком, оторванным надолго от родной планеты, вошли во все учебники космонавтики.

Это и был последний сигнал с «Виктории», принятый Землей перед возвращением кораблей.

Глава пятнадцатая, в которой будущее продолжает прошлое

И все же каждый из пассажиров в бесконечных кадрах выбирал то, что было дорого ему. И каждый переживал увиденное по-своему.

Полчаса тянулись очень медленно. Казалось, что воздух в каюте стал вязким и текучим, словно жидкость, и отгородил зрителей одного от другого. Сгустилась темнота, и раздвинулись стены…

Олег сидел на деревянном табурете в каменном подвале, под тяжелыми низкими сводами, а перед ним был старый мастер с бородой, в богатой одежде и бархатной шапочке. На фоне распахнутого окна, из которого лился солнечный свет, старик был очень живописен.

«Я давно жду тебя, человек будущего, – медленно и спокойно говорил старик Олегу, – и представлял тебя именно юношей. Кому, как не юности, передают люди нажитую мудрость! Подойди ко мне».

Олег сделал несколько шагов и оказался перед мольбертом. Мастер был рядом.

«Я открыл силу человеческого сердца, аппаратов воздухоплавания и бронированных колесниц, укрепленных фортов и крепостей, подводных кораблей и приземляемых систем – многое из того, что века спустя может пригодиться людям, но сам себя я считаю прежде всего художником. Смотри».

И он открыл холст.

Таинственное лицо женщины смотрело на Олега. Мальчик замер перед знаменитым портретом. Улыбка Джоконды тянула его к себе.

«Я очень хочу стать художником, – с трудом шевеля губами, сказал Олег. – Но никогда не буду таким великим, как вы».