Миллион за теорему!

– При чём тут семена? – буркнул Коротыш. – Нам дни нужны. За сколько дней огород заполнится наполовину. Целиком – за сто дней, а наполовину… Тут какой-то фокус.

Не слушая, Дон нарисовал прямоугольник с кучкой кактусов в правом верхнем углу.

– В первый день их – ну, семян или ростков – было х, во второй – 2x, на следующий день – 4x…

– И так далее, – не выдержала Бекки. – Ну да, обычная геометрическая прогрессия. Ну и что? Коротыш прав: тут какая-то хитрость.

– А может, попробовать подбором? – не сдавался Дон. – Предположим, сначала было одно семечко. Потом два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два. То есть получили последовательность:

1, 2, 4, 8, 16, 32.

Предположим, что на этом последнем числе огород зарос напрочь! То есть в нашем конкретном случае это произошло на шестой день, так? А нам нужно, чтобы наполови…

Дон запнулся, приоткрыл рот и уставился на доску.

– Эврика! – шёпотом сказал он. – Какие же мы лопухи!

Бекки с Коротышом тоже сообразили. Ну да, лопухи! Не увидели сразу. Раз по условию задачи происходит удвоение, то сколько бы ни было ростков, на предпоследний день их окажется ровно половина! В шестидневном примере Дона это произойдёт на пятый день, а в задачке для шестиклассников – на девяносто девятый!

– Приве-ет, братишка! – пропел знакомый голос. – Что-о-о это у вас?

Бард провёл всей пятернёй по струнам, и гитара повторила басом: «Что-о-о-о?»

Дон сразу забыл про огород с кактусами. Какие тут кактусы, когда вчера вечером он набросал гениальное (Дон в этом уверен!) начало песни, которая станет (Дон и в этом уверен!) новым хитом! Вот послушайте:

Писали газеты и ходит молва,Домашняя кошка —                   праправнучка льва…

Бард склонился к гитаре:

– Если не петь, а проговаривать под музыку…

– В миноре…

– Нет, тут нужно такой звук, резкий – словно коты мяукают…

Бекки переглянулась с Коротышом. Ну всё! Теперь они не успокоятся, пока не подберут мелодию.

– …и закончить аккордами…

– Ну да: мощный удар на льва – и пауза!

– А если на два голоса?..

Забросив за спину гитару, Бард потянул Дона за руку.

– Эй, Дон! А семинар? – напомнила Бекки. – Мы же собирались…

Бард обернулся.

– Брось, братишка! Не будь занудой. Пошли лучше с нами! И ты, Коротыш. Не пожале-ете!

…Она сама не поняла, почему приняла приглашение. Просто день был такой яркий и тёплый, что хотелось выкинуть из головы тяжёлые, как булыжники, шифры и коды, о которых талдычил профессор Моуди.

Дон явно не обременял себя знаниями по криптологии: он шёл в обнимку с Бардом, сияя, как новенький одуванчик!

За воротами академии их поджидал экипаж. Ах да, она же забыла, что отец Барда работает «сэром»… Бард распахнул дверцу, кучер подёргал за вожжи, колёса заскрипели.

Загородный особняк Дьюков напоминал дворец. Окружённый колоннами, дом казался ажурным и лёгким. Вот сейчас взмахнёт крыльями и взлетит! В таком доме вряд ли вырастет математик – скорее, поэт, музыкант, композитор… Одним словом, БАРД!

Широкая мраморная лестница вела на второй этаж, но на этом внутреннее сходство с дворцом и заканчивалось. В комнатах «не для гостей» царила анархия. Никакой чопорности, музейной аккуратности. На полу музыкальной гостиной валялись газеты, на диване развалился пятнистый дог, а картины в тяжёлых рамах висели наперекосяк.

Бекки растерянно топталась у порога, не решаясь наступить грязными ботинками на восточный ковёр на полу. Чужие парадные родственники осуждающе смотрели на неё из золочёных рам.

– Не обращай на них внимания, – заметил её смущение Бард. – Они хоть и сэры, но вполне безобидны. Вот это – наша двоюродная тётушка Анна-Мария. Открыла закон обратного движения времени. Сейчас, по её словам, ей тридцать лет… Правда, сорок лет назад ей было тридцать пять. А это – троюродный дядя, тоже сэр или пэр. В школе был жутким отличником, никогда не пропускал занятий и не играл на гитаре. В результате из него вырос старый холостяк и жуткий скряга. Коллекционирует монеты, марки и пони. Пони он выписывает из Парижа.

– А это кто, в жабо? Похож на короля.

– Ха! Это – больше чем король! Это – основатель рода Дьюков, наш троюродный прапрадедушка. Согласно семейному преданию, родственник то ли Ньютона, то ли Архимеда по прямой линии. Гордость тётушки, дядюшки и особенно прапрабабушки. Кстати, вот и она.

Бекки застыла перед портретом. Из тёмного квадрата на неё смотрела юная красавица! Портрет был парадным, но художник увлёкся и поймал живую прелесть карих глаз, кокетливую полуулыбку, выбившиеся пряди волос – словно их растрепал ветер.

– Это твоя сестра? Какая красивая…

– Этой «сестрёнке» лет этак сто с гаком! Было бы… Тоже, между прочим, легендарная личность! Это из-за неё погиб Румбус. Ну, тот самый, который оставил записку.

– Эдвард Румбус?! А как же?.. Она что, потом его забыла? Раз вышла замуж за твоего пра-пра…

– «Забыла»… «не забыла»… Откуда я знаю? Это ж сто лет назад было!

Бард настроил гитару, кивнул Дону:

– Поехали!

Гитара взвизгнула и разразилась мяукающими аккордами: