Миллион за жену беглянку

— Наверное, я должен был связаться с тобой хотя бы для того, чтобы сообщить о смерти отца, но мне тогда было настолько нелегко: пришлось разбираться с той несчастной семьей, в чью машину въехал отец, и с родными его погибшей подружки… а тут еще расследование полиции и коронера, обезумевшие родственники начали угрожать судебными исками, не говоря уже о постоянном внимании прессы… — Он вздохнул снова. — Мне просто некогда было подумать о своих проблемах. А когда я получил письмо от твоего адвоката, в котором сообщалось, что ты требуешь развода, я подумал, что уже слишком поздно уговаривать тебя передумать.

«А ведь на самом деле в тот момент еще не все было потеряно, я еще могла бы вернуться», — с сожалением подумала Алиса.

Если бы она подождала еще несколько дней! Еще неделю, две или даже месяц. Зачем она так настаивала на том, чтобы полностью порвать с Винном? Но какой теперь смысл корить себя за то, что была такой глупой? Этот брак все равно не спасешь, потому что у нее и Винна разные взгляды на жизнь.

— Я понятия не имела, что твой отец умер вскоре после того, как я ушла… Мне очень жаль. Наверное, это было ужасное время для тебя и Доменико. Мне ничего не попадалось в прессе об этой трагедии, иначе я бы…

— Что бы ты сделала? Отправила цветы? — В его голос закралась нота сарказма. — Представь, ты бы могла еще и сэкономить, послать два похоронных венка по цене одного: один — на гибель моего отца, второй — на смерть нашего брака.

На этот раз Алиса воздержалась от язвительного ответа. К своему стыду, она впервые поняла, что Винн использовал сарказм по той же причине, что и она, — прикрываясь им, словно щитом, чтобы люди не знали, что творится у него в душе. Возможно, у него не было тесных отношений с отцом, но смерть родителя все равно трагедия.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось настолько нелегко из‑за гибели отца и прочих проблем… Но если бы ты связался со мной сразу после того, как… и рассказал бы мне все…

— Ты бы вернулась назад? — Огонь, сверкнувший в его темных глазах, предупредил Алису, что она играет с огнем. — Ты, разумеется, полагаешь, что я принял бы тебя обратно?

Алиса расправила плечи и заставила себя посмотреть на мужа.

— Я бы вернулась при одном условии: если бы ты сначала извинился за то, что являешься таким надменным шовинистом.

— Не вижу необходимости извиняться за свои стремления, схожие с чаяниями большинства людей. Да и с твоими тоже, признай честно. Ты позволила разводу родителей исковеркать твою жизнь. Это безумие. Ты ведешь себя словно ребенок!

— Дело не в разводе моих родителей, — возразила Алиса. — Почему тебе так сложно понять, что я не хочу детей? Когда мужчина говорит, что он не хочет детей, никого это почему‑то не удивляет. Но стоит женщине заявить то же самое, как каждый считает своим долгом отговорить ее, утверждая, что она невероятно эгоистична.

— Ладно, если дело не в разводе твоих родителей, то в чем тогда?

— Я только что тебе объяснила.

— Ты всего лишь сказала, что не желаешь рожать. Может, ты не хочешь делать перерыв в своей деловой карьере?

Алиса отвела глаза.

— Я не хочу быть матерью, и никогда не хотела. Моя карьера — самое важное для меня.

— Айзек однажды признался мне, что ты всегда заботилась о нем больше, чем ваша родная мать. И по‑прежнему заботишься.

— Я на десять лет старше Айзека, а потому просто пытаюсь быть для него хорошей старшей сестрой. Мама старалась окружать нас любовью, но ей это было сложно, особенно когда речь шла обо мне.

Винн нахмурился, подняв бровь.

— Почему?

Алиса уже успела пожалеть, что не удержала рот на замке, но по какой‑то странной причине ей все больше и больше хотелось рассказать Винну тайну своего рождения. Когда они только познакомились, она хотела, чтобы он видел в ней лишь нормальную молодую женщину. Алиса не хотела быть уродкой, плодом ужасного преступления.

— Я была капризным, беспокойным младенцем, отказывалась брать грудь и плохо спала. А мама была тогда еще очень юна — она родила меня в восемнадцать лет, поэтому ей было трудно со мной.

— Но ведь она все‑таки любила тебя и хотела, чтобы ты родилась. — Винн бросил на Алису хмурый взгляд.

Может ли она рискнуть и рассказать мужу всю правду, или было бы безопаснее изложить ему сокращенный вариант? До чего же она устала держать эту темную тайну внутри, ощущать себя усталой и совершенно одинокой!

Никто, кроме матери и отчима, не знал об обстоятельствах рождения Алисы, но им нравилось вспоминать об этом не больше, чем ей. Не пора ли рассказать обо всем Винну? Он стал ее мужем, любовником и, в некотором роде, первым человеком, который заставил ее почувствовать себя нормальной, нужной кому‑то. Тогда в ее жизни появился бы кто‑то, с кем можно не таясь поговорить о стыде, сопровождавшем ее столько лет. Больше не нужно было бы скрывать от Винна свою тайну.

Слишком поздно пытаться сохранить их брак, да и не созданы они друг для друга, но надо же рассказать ему правду до того, как их окончательно разведут.

— Моя мать не хотела, чтобы я родилась. В этом‑то и проблема. Она никогда не любила меня.