Миллионер для Золушки

– Даш, будь, пожалуйста, благоразумной, – продолжал меня убеждать Богданов. – Если родственники только расстраивают, зачем лишний раз рвать себе душу? Я еще помню, как ты жалостливо рыдала в моих объятьях после разговора со злобной сводной сестрой. Нет, мне, конечно, понравилось тебя утешать, но всех таких любителей поиграть на нервах нужно посылать лесом. Даже если они родственники.

– Как у тебя все просто, Игорь! А если твой отец или мама заболеют и своим болезненным видом или разговорами будут тебя огорчать, ты их тоже лесом пошлешь?

– Ну, это совсем другое дело, – сразу же отреагировал Богданов.

– Почему другое?! – горячилась я.

– Потому что мои родители меня любят, а твои родственники…

– Папа тоже меня любит! – убеждала даже не Богданова, саму себя. – И у него в пятницу день рождения. Как любой человек, он хочет, чтобы в этот день его окружали родные люди. Разве я могу не поехать?!

– Свободно можешь не поехать. Откуда эта непонятная жертвенность? Никто из твоих родственников ее не оценит. Даш, скажи, твой отец что-нибудь сделал для тебя хорошее? Если не считать весьма приятного для него участия в процессе твоего создания. Ты сама училась, работала. Насколько я знаю, деньгами тебе родные люди не помогали.

Откуда Игорь знает такие подробности моей жизни?! Ах да, у них в холдинге очень хорошая служба безопасности.

– Ты все меряешь деньгами, – продолжала злиться я.

– Хорошо, давай не будем брать денежный вопрос. Отец хотя бы раз стал на твою защиту, когда мачеха тебя третировала? Только честно мне ответь! – Опять эти командные нотки в голосе.

Ответить было нечего… Папа предпочитал не замечать «ссоры», которые происходили дома. Иногда был слишком пьян, а чаще просто не видел в этом необходимости, считая, что бабы всегда ругаются и сами между собой разберутся. Но я была маленькой девочкой, а не матерой скандальной бабой.

– Игорь, он мой отец, и я его люблю. Кроме того, еще помню его хорошего, когда мама была жива. Ее смерть папу сильно подкосила. Он сломался. Отец болен, у меня не получилось его вылечить. Была молода, была одна, была бедна, потом предпочла сбежать… Но он моя единственная семья.

– Ах ты ж боже мой, – продолжал нервничать Богданов, – Золушка, ты любого разжалобишь. Вылечить можно только тех, кто хочет лечиться. Мне категорически не нравится, когда тебя расстраивают. Тебе очень идет улыбаться, на одной щечке появляется такая симпатична ямочка. – Эту фразу Игорь произнес с теплотой. – Даш, я, конечно, не могу запретить тебе поезду домой, потому что далеко, был бы в городе, запер где-нибудь, фиг бы ты от меня убежала, вредная упрямая коза. Но прошу тебя, Золушка, не позволяй себя расстраивать. Иначе я приеду, всем надаю по шапке, а тебя стану безбожно щекотать, чтобы ты смеялась.

– Хорошо, ваше сиятельство, буду всех иголками острословия тыкать.

– Нет, иголки только мои.

– Не жадничайте, ваше сиятельство, на вас иголок тоже хватит.

Глава 7

Что удивительно, во дворе дома было убрано, мачеха расстаралась перед папиными именинами. Еще бы, столько денег выиграл, можно немного порадовать человека. Я купила папе красивую классическую рубашку голубого цвета. Простенько, но со вкусом. Про одежду для мачехи и Соньки отец сказал, а про обновки для себя почему-то не обмолвился. Скорее всего, ему из этих денег мало что досталось, Наталья Васильевна очень хваткая женщина.

Зашла в дом. В комнатах сегодня тоже прибрано. Сердце сжалось в груди, сейчас в доме так много вещей, которые были еще при маме, но после ремонта большинство из них выбросят. Мачехе наверняка захочется чего-нибудь более нового и современного.

В гостиной стоял уже разложенный стол. Он был куплен еще до моего рождения, очень удобный для приема гостей и не занимающий много места в сложенном состоянии, стол-книжка. Из кухни раздавались вкусные запахи, а поскольку я давно не ела, рот мгновенно наполнился слюной. Пахло домом, настоящим домом. На миг вдруг представилось, что на кухне над плитой колдует мама, она очень вкусно готовила. Впрочем, я наверняка снова идеализирую. Казалось, все, что делала мама, получалось в превосходной степени и другие люди, даже при всем старании, повторить были не в силах.

Нет, на кухне ворожила Наталья Васильевна, а Сонька с папой резали салаты. Порадовалась: отец выглядел трезвым, был причесан, побрит и даже вполне прилично одет в джинсы и чистую футболку. Только одежда была словно с чужого плеча, видимо Олеговы вещи донашивает.

– Добрый день! – весело и доброжелательно произнесла я.

– О, дочка приехала, – просиял отец.

– Добрый, добрый, – произнесла мачеха и поджала губы. – Давно не появлялась, совсем дорогу домой забыла.

Очень хотелось тяжко вздохнуть. Нет, от этой женщины я никогда не дождусь теплоты. Ласку и теплоту мачеха проявляла лишь к своему ненаглядному сыночку Олежке, даже к Соньке она была по большей части равнодушна.