Милые кости

Я прикасалась к нему и задерживала руки там, где мне хотелось. Подержала в ладони его локоть. Пропустила между пальцами темные завитки внизу живота. Скользнула ниже, к тому стержню, какой насильно загонял в меня мистер Гарви. В голове мелькнуло: вот оно, благо. А потом: вот оно, благородство.

– Рэй?

– Не знаю, как тебя называть.

– Сюзи.

Чтобы предотвратить расспросы, я накрыла ему рот ладонью.

– Помнишь, как ты мне написал записку? Помнишь свою подпись: «Мавр»?

Мы оба на мгновение замерли; бусины воды, скопившиеся у него на плечах, сбежали вниз.

Без лишних слов он оторвал меня от ржавого днища, и я обвила ногами его бедра. Избегая горячих струй, он нашел опору – край ванны. Когда он оказался во мне, я обхватила ладонями его лицо и впилась ему в губы.

Прошла минута, а то и больше; он отстранился.

– Теперь говори, что там хорошего.

– Иногда похоже на старшую школу, – задыхаясь, призналась я. – Мне так и не довелось в ней поучиться, зато на небесах можно разводить костер прямо в классе, носиться по коридорам, орать во все горло. А иногда все по-другому. Точь-в-точь как Новая Шотландия, или Танжер, или Тибет. Любое место, какое раньше виделось только в мечтах.

– А Рут сейчас там?

– Рут пока ведет разговоры, но впоследствии туда вернется.

– А ты сейчас там? Тебе себя видно?

– Нет, я сейчас здесь, – сказала я.

– Но скоро исчезнешь.

Я не стала его обманывать. Только склонила голову.

– Верно, Рэй. Это так.

И нас захватила любовь. Из душа мы перебрались на топчан, под ненастоящие звезды. Пока Рэй отдыхал, я расчерчивала поцелуями его спину, благословляя каждую мышцу, каждую родинку, каждое пятнышко.

– Не исчезай. – Он закрыл блестящие агатовые глаза, и я почувствовала легкое и ровное дыхание сна.

– Меня зовут Сюзи, – шептала я. – Фамилия – Сэлмон, как «лосось». – Опустив голову ему на грудь, я уснула рядом с ним.

Когда я открыла глаза, окошко в дальней стене было залито темным багрянцем, и мне сразу стало ясно, что времени осталось совсем мало. За окном жил и дышал тот мир, который годами открывался мне только со стороны, а сейчас я находилась на той же Земле. Но уже знала, что больше сюда не приду. Отпущенный мне срок я потратила на любовь – против нее я оказалась бессильна, как не была бессильна даже перед лицом смерти; это было бессилие всего сущего, темный багрянец человеческой слабости, движение вслепую, когда на ощупь огибаешь углы, чтобы раскрыть объятия свету, – все, без чего не бывает открытия неизведанного.

Тело Рут обмякло. Опершись на локоть, я не сводила глаз со спящего Рэя. Совсем скоро мне предстояло его покинуть.

Прошло еще немного времени, и он проснулся. Я обвела пальцем его лицо:

– Тебе случается думать о мертвых, Рэй?

Он недоуменно моргнул:

– Вообще-то я учусь на медицинском факультете.

– Нет, трупы, болезни, омертвение тканей – это другое. Я имею в виду то, о чем твердит Рут. Я имею в виду нас.

– Случается, – ответил он. – Мне давно не дает покоя этот вопрос.

– Знай: мы не так уж далеко, – сказала я. – Мы все время здесь. С нами можно разговаривать, о нас можно думать. И в этом нет ничего страшного, никакой трагедии.

– А еще разок обнять тебя можно? – Он отбросил одеяло и сел.

Тогда-то я и увидела какую-то тень в изножье чужого топчана. Смутную и неподвижную. Я убеждала себя, что это не более чем причудливая игра света, столбик пыли в лучах заката. Но когда Рэй коснулся меня рукой, я ничего не почувствовала.

Наклонившись, он поцеловал меня в плечо. Я и этого не почувствовала. Ущипнула себя под одеялом. Ничего.

Тем временем туманное облачко стало принимать какие-то очертания. Рэй выскользнул из постели, и я увидела, как эта каморка заполняется людьми.

– Рэй, – окликнула я, пока он еще не скрылся в ванной: хотела сказать «я по тебе скучаю», «не уходи», «спасибо тебе».

– Что?

– Непременно почитай дневники Рут.

– Будь спокойна, – сказал он.

Сквозь тени, столпившиеся в ногах топчана, я разглядела его улыбку. Его великолепную стройную фигуру, которая тут же скрылась в дверном проеме. Мимолетное, внезапное воспоминание.

Когда из ванной повалили клубы пара, я потянулась к старому детскому столику, на котором у Хэла валялись кипы счетов и каких-то записок. Мои мысли снова обратились к Рут: как же я проглядела приближение этого момента, этой фантастической возможности, о которой мечтала Рут с того самого дня, когда столкнулась со мной на школьной стоянке. Зато мне стало ясно другое: и на Земле, и на небесах я жила мечтами. Мечтала снимать диких животных, на первом курсе получить «Оскара», еще раз поцеловаться с Рэем Сингхом. И вот, пожалуйста!

На столике стоял телефон. Я сняла трубку. Недолго думая, набрала наш домашний номер, точно код замка, который пальцы вспоминают сами.

После третьего сигнала на другом конце провода ответили:

– Алло?

– Привет, Бакли, – сказала я.

– Кто говорит?

– Это я, Сюзи.

– Кто это?

– Сюзи, малыш, – твоя сестра.

– Ничего не слышно, – сказал он.