Милый яд

– Потому что еще не слышала, на какое злобное дерьмо они способны. И пусть так оно и останется. Я не говорю дружбе «нет», – он покачал головой. – Просто говорю… Что ж, наша дружба будет приспособленной. С открытым сроком годности.

– Каждый год в День святого Валентина, – я ухмыльнулась. – Встречаемся в мой день рождения.

– На этой крыше, – он поднял глаза к небу, к необъятности вселенной.

Плечом к плечу мы искали сверхновую звезду, которая взорвется и сожжет все дотла. После смерти родителей теперь я чувствовала себя более живой, когда решила не присоединяться к ним.

– В тот же день, на той же крыше, в то же время. – Я посмотрела на часы в телефоне. Почти полночь. Я пришла сюда в одиннадцать.

Мы просидели здесь целый час?

– И если один из нас решит это сделать… – он замолчал.

– Мы предупредим друг друга, – закончила я.

Келлан кивнул в знак согласия.

– Заметано.

– О, и не забудь вернуть мне книгу. Она из библиотеки. Не хочу, чтобы меня оштрафовали.

– Заметано, Шарлотта Ричардс, – он отдал мне честь. – Пока мы тут, хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала. Искренне пообещала.

Я уставилась на него, ожидая, что он продолжит. Я знала, что лучше не давать согласие, пока не услышу подтекст.

– Во-первых, не разговаривай со мной на людях. Вообще. Поверь мне, это для твоего же блага. Во-вторых, наша договоренность действует с девятого класса и до выпускного. Как только нам исполнится восемнадцать, перестаем друг с другом нянчиться, – Келлан уронил невидимый микрофон, показав, что закончил.

Я знала, что он поступает так ради меня, ради моей репутации, шанса выжить в этой школе. От этого мне захотелось плакать. Я хотела бороться за право быть его другом – настоящим другом, – но не хотела слишком на него давить.

– Согласна.

Келлан встал. Протянул мне ладонь. Мы пожали друг другу руки, пока я сидела на черепице, а он стоял. Келлан потянул меня на себя. У меня кружилась голова, и я чувствовала себя немного дезориентированной. Он потащил меня на крышу, подальше от края, а потом засунул книгу в рюкзак и перекинул его через плечо.

– У тебя кровь, – он кивнул на мое запястье. Я посмотрела вниз, ничуть не удивившись. – Тебе, наверное, стоит сделать прививку от столбняка.

– Я боюсь игл, – и поняла, как глупо прозвучали мои слова.

Он, похоже, тоже, потому что в холодной ночи послышался его хриплый смех.

– Твои проблемы.

– Смешно.

– До скорого, Шарлотта Ричардс, – он отвесил легкий, величавый поклон и зашагал прочь, оставив меня на крыше, пока по моему бедру стекала кровь.

Я только что спасла жизнь этому парню?

Или это он спас мою?

Глава четвертая

= Шарлотта, 15 лет =

Я поднималась на крышу, изнывая от голода. Лия избегала меня уже несколько дней. Сразу с работы она отправлялась на вечерние курсы косметологии, а между делом дремала в поездах. По дороге сюда я хотела купить что-нибудь в магазине «все по доллару», но на этой неделе уже потратила все деньги на книги. Лучше питать душу, чем тело.

Пять минут двенадцатого, и я задавалась вопросом, с чего вообще решила, что Келлан придет. Верные нашему договору, мы не разговаривали друг с другом весь год. Я видела его каждый день в Сент-Поле, за исключением летних каникул. Он сделал пирсинг на губе. Покрасил волосы в платиновый цвет. И частенько попадал в драки в коридорах. Келлан теперь ходил в школу в килтах и рваных женских колготках. Я слышала от Крессиды и Кайли, что он писал короткие триллеры для фанатских сообществ в сети и принимал экстази и оксикодон[6]. Я притворялась, что мне все равно.

Мне было не все равно.

Но мне хватало и своих проблем с социумом, о которых стоило беспокоиться. А именно, как всего за одну ночь из Шарлотты Ричардс я превратилась в Лотти Дикс[7] после того, как на уроке сексуального образования отметила, что несправедливо ожидать от женщин меньшего числа сексуальных партнеров, чем от мужчин. Все рассмеялись. Все, кроме Келлана. Его налитые кровью глаза были прикованы к телефону, а сам он сидел в заднем ряду, сделав вид, что его там нет. Он становился пугающе хорош в том, чтобы не находиться в тех местах, где присутствовал физически.

Мысли о самоубийстве приходили ко мне реже. Или, может, просто стали более управляемыми. Иногда жизнь переполняла меня до такой степени, что становилось трудно дышать. Когда чувства вины было в избытке. Когда общество одноклассников, сестры, да и сама жизнь становились невыносимыми. Иногда, лежа в постели, я прислушивалась к сердцебиению сердца и желала, чтобы оно остановилось. Это казалось таким простым. Я могла заставить свои конечности двигаться, глаза – моргать. Могла даже задержать дыхание. И все же сердце было мне неподвластно. Дерзкое маленькое создание. Я начала усваивать этот урок: свое сердце мне не удастся контролировать. Оно продолжит работать, не обращая внимания на остальные части моего тела. Думаю, в том и заключалось очарование этого органа. Он может стать вашей гибелью, спасением, другом и врагом.